В самом конце 1847 года в Эдинбурге на свет появилась девочка. В ней не было ничего особенного, кроме имени — Анестезия. Диковинное имя подобрала для нее мать, так она отблагодарила акушера – Джеймса Янга Симпсона. Впервые за всю историю медицины тот применил обезболивание при родах. И малышка Анестезия пришла в этот мир в тишине, не нарушенной ни единым вскриком ее родительницы.
Городок Батгейт, что в 32 км от Эдинбурга, и сегодня не назовешь центром Вселенной, а в 1811 году он даже городом не был – так, сельское захолустье. Но и там жили люди, рождались дети, которых надо было растить и кормить. Дэвид Симпсон успел обзавестись семерыми отпрысками и с радостью поджидал рождения восьмого.
«Подумаешь, денег в обрез, зато какие ладные ребятишки и какая хорошая жена мне достались. Только бы роды прошли благополучно, в последний раз бедняжка очень настрадалась», — так думал Симпсон, стоя на пороге своей пекарни. От печальных мыслей его отвлекла жена: «Смотри, нищенка».
И, действительно, в булочную забрела бедно одетая женщина, судя по смуглой коже, чужестранка. Однако она не побиралась, наоборот, протягивала монетку. Правда, того, что она давала, не хватило бы даже на завалящий сухарь, но Дэвид, в душе проклиная себя за мягкотелость, протянул ей свежеиспеченный хлеб.
Незнакомка благодарно взглянула на пекаря, перевела взор на миссис Симпсон и, заметив ее большой живот, полезла в свой узелок за коробочкой с темно-зеленым порошком. Она щедро поделилась снадобьем с женой булочника и на ломаном английском сказала: «Попей его. Эта трава растет в вашей стране. Тебе не будет больно. И ты родишь сына, который тебе не будет принадлежать. Смертная женщина родит бессмертное дитя».
Сказать, что Симпсоны испугались, значит ничего не сказать. Они и хотели бы забыть о пророчестве, но как такое выкинешь из головы? 7 июня у миссис Симпсон начались схватки, и она приняла тот порошок, что оставила ей странная смуглянка. Роды оказались удивительно легкими, и к вечеру она уже держала на руках своего восьмого малыша — Джеймса Янга, самого обыкновенного младенца. Во всяком случае, на первый взгляд.
Младшим в семье быть хорошо – все тебя балуют. Джеймса же обожали еще и за доброту, обаяние, веселость и любознательность. К своим девяти годам он перечитал все книги, которые только нашел в округе. Какими-то неведомыми путями ему в руки попал объемный талмуд «История медицины». Перевернув последнюю страницу книги, Джеймс твердо решил стать доктором. Поначалу родные со смехом восприняли его идею. Но годы шли, а Джеймс упрямо твердил о своем призвании.
Состоялся семейный совет, на котором Симпсоны сошлись во мнении, что сообща они смогут выучить в колледже одного человека. Руководила ими и житейская мудрость: если Джеймс станет врачом, все они, наконец, заживут в достатке, ведь медики имеют приличный доход.
В 1825 году Симпсон стал студентом Эдинбургского университета, а в 18 лет уже ассистировал хирургу. Правда, на первой же операции с ним случился конфуз: Джеймс свалился в обморок, не выдержав душераздирающих криков пациента под скальпелем.
В начала XIX века об обезболивании только мечтали, а облегчали страдания больных максимально обездвиживая их на время операции. Потому операционная скорее напоминала пыточную: пациент привязан к столу, а один из ассистентов врача бьет в специально установленный колокол, чтобы его звуки перекрыли крики больного. Смерть от болевого шока была наиболее распространенной причиной гибели пациентов.
Тот первый день в операционной решил судьбу Джеймса: он решил положить конец страданиям пациентов. Симпсон закончил колледж в 18 лет и вернулся в Батгейт помощником местного доктора. Но через два года переехал в Эдинбург для того, чтобы стать ассистентом акушера в больнице. Его бывшие сокурсники крутили пальцем у виска: дипломированный специалист, а пошел в повивальные бабки. Гинекология в XIX веке считалась исключительно их уделом.
Джеймс пропускал колкости мимо ушей, если вообще замечал их — он был слишком занят. Все свободное время он тратил на опыты: изучал действие мандрагоры, белладонны, опиума, исследовал наркотический эффект «веселящего газа» — закиси азота, диэтилового эфира, углекислого газа. И к 24 годам обзавелся репутацией блестящего врача-акушера. Сына пекаря избрали президентом Королевского Эдинбургского медицинского общества.
Симпсон внушал доверие и любовь своим пациенткам. К нему ехали дамы со всей Англии. Подсчитано, что акушерская практика Симпсона приносила владельцам эдинбургских отелей и гостиниц ежегодный доход около 8 тысяч фунтов стерлингов. Слава о чудо-докторе росла как на дрожжах, а вместе с ней — его богатство.
В 1839 году Джеймс Симпсон занял должность профессора акушерства, выиграв конкурс 60 человек на место. Но он по-прежнему был не удовлетворен результатами своей деятельности, ведь универсального средства от боли ему так и не удалось найти. Хотя чего только он не перепробовал, в том числе и на себе вместе с друзьями-коллегами – Дунканом и Кейтом: хлорид углерода, азотный эфир, пары йодоформа, ацетона, бензина. Все было не то.
Однажды Симпсон встретился с бывшим сокурсником Дэвидом Уолди, на тот момент — промышленным фармацевтом в Ливерпуле. Старые приятели разговорились. И, разумеется, Джеймс поведал о своих неудачах. А Уолди подсказал ему обратить внимание на хлороформ и подписался поставлять бесцветную жидкость с эфирным запахом требуемого качества и в нужном объеме.
Однако прежде еще предстояло испытать действие хлороформа. Сообразили, как всегда, на троих: Симпсон разлил жидкость по стаканам и поставил перед собой, Дунканом и Кейтом. Вместе они начали вдыхать пары хлороформа, с каждой минутой они становились все веселее и веселее, будто пьянели на глазах. Потом вдруг потеряли сознание. А когда пришли в чувство, то не испытали никаких отрицательных последствий. Вожделенное обезболивающее было найдено.
Симпсон стал активно вводить хлороформ в свою медицинскую практику. Церковь объявила Симпсона посланником дьявола и еретиком. Он посмел вмешаться в промысел Божий, ведь в Библии ясно сказано: «В муках будешь рождать детей своих», а потому боль, возникающую при родах, надо принимать как благословение небес. А тут вдруг какой-то выскочка – сын пекаря – посмел оспаривать распоряжение Господа.
Симпсон, надо заметить, был человеком религиозным, хорошо знал Библию и потому парировал: «Да Господь сам был первым анестезиологом! Ведь для того, чтобы сотворить Еву из ребра Адама, он усыпил последнего. Что это, как не наркоз и обезболивание? А все мы знаем, что Господь безгрешен. Стало быть, и применение хлороформа грехом быть не может».
Однако переспорить критиканов было не так-то просто, сама возможность применение хлороформа оказалась под угрозой. Но тут Симпсона спешно вызвали в Лондон на роды королевы Виктории. Та производила на свет сына, принца Леопольда, а чудо-доктор лично следил за дозировкой хлороформа и ходом родов под наркозом. Виктория осталась довольна. Она пожаловала сыну булочника дворянское звание, заткнув тем самым рты недоброжелателям Симпсона.
С тех пор никто больше не мешал профессору работать. Сбылось давнее пророчество смуглолицей незнакомки: всецело поглощенный наукой Джеймс Янг Симпсон более не принадлежал ни своей семье, ни самому себе, но зато обрел бессмертие. Его именем названы школы и медицинские колледжи в Англии и Шотландии, на родине красуются его бюсты. И, безусловно, его вспоминает каждый акушер, избавляющий женщину от родовых мук.
