Прощальная речь Хрущёва. 60 лет назад.
14 октября 1964 года Октябрьский пленум ЦК КПСС отправил в отставку Первого секретаря ЦК КПСС Никиту Сергеевича Хрущёва (1894—1971). На самом Пленуме он уже не выступал, только сидел в президиуме и молча кивнул, когда Л.И. Брежнев сказал, что Хрущёв попросил освободить его от выступления на Пленуме. «Он попросил, — писал Владимир Семичастный, — чтобы его не заставляли выступать на пленуме:
— Могу расплакаться, всё запутаю».
А свою последнюю, прощальную речь Никита Сергеевич произнёс накануне Пленума, в более узком кругу, на бурном заседании Президиума ЦК (Политбюро), где обсуждался вопрос о его отставке. Речь была небольшой, и вот что он там сказал напоследок.
Никита Хрущёв (1894—1971)
Хрущёв: «Вы здесь много говорили о моих отрицательных качествах и действиях. Говорили также о моих положительных качествах, и за это вам большое спасибо. Я с вами бороться не собираюсь, да и не могу. Я вместе с вами боролся с антипартийной группой».
Прервёмся для небольшого пояснения. «Антипартийной группой» назвали последнюю открытую оппозицию в КПСС — группу «Молотова, Маленкова, Кагановича и примкнувшего к ним Шепилова», с которой нынешние критики Хрущёва боролись вместе с ним в 1957 году. И победили её, после чего власть Никиты Сергеевича достигла максимума, и он, помимо поста Первого секретаря, стал ещё и главой правительства СССР. Теперь его в этом соединении постов тоже упрекали…
Карикатура из западной печати 1957 года: Хрущёв празднует свою победу над «антипартийной группой» и маршалом Жуковым
Хрущёв: «Вашу честность и искренность я ценю. Я по-разному относился к вам и прошу извинить за грубость, которую допускал».
О грубости Хрущёва 14 октября много говорилось в большом докладе, который на Пленуме ЦК произнёс Михаил Суслов. Отрывок из предварительного варианта доклада, который был подготовлен от имени Президиума ЦК:
«Такие «методы», как гневный окрик, командование, грубые нецензурные оскорбления, матерная брань, стали постоянной нормой его поведения. [...] Он перестал считаться даже с элементарными приличиями и нормами поведения и так отвратительно сквернословит, что, как говорится, не только уши вянут, — чугунные тумбы краснеют. «Дурак, бездельник, лентяй, вонь, грязная муха, мокрая курица, дерьмо, г*вно, ж*па» — это только «печатные» из употребляемых им оскорблений. А наиболее «ходкие», к которым он прибегает гораздо чаще, никакая бумага не выдержит и язык не поворачивается произнести. И это сыплется без разбора даже в присутствии женщин. Нет необходимости доказывать, что так низко пасть может только человек, растерявший все качества руководителя».
Михаил Суслов (1902–1982)
Хрущёв: «Я многое не помню из того, о чём здесь говорили. Но главная моя ошибка состоит в том, что я проявлял слабость и не замечал порочных явлений. Я пытался не иметь два поста, но ведь эти посты дали вы мне. Ошибка моя в том, что я не поставил этот вопрос на XXII съезде КПСС.
Что касается ликвидации Академии наук СССР, о чём здесь говорили, то признаю, что в отношении неё допустил ошибку, за что приношу извинения».
Дмитрий Налбандян (1906—1993). Портрет Н.С. Хрущёва. 1961
История с Академией наук подробно излагалась в докладе:
«Характерен… и случай с Академией наук СССР. На последнем Пленуме наш реформатор обрушился на неё и договорился до того, что высказал угрозу о закрытии Академии. В чём же дело? Оказывается, при выборах новых академиков «прокатили на вороных» 114 голосами из 137 некоего Нуждина — протеже Лысенко. И вот за это — угроза по адресу Академии наук СССР, колыбели науки, овеянной всемирной славой, окружённой всенародной любовью и почётом! Почти четверть тысячелетия с той поры, как её создал Ломоносов, она беззаветно и преданно служит интересам нашей страны. [...] И вот нашёлся человек, который забыл об этом и хочет разделаться с Академией. Нет необходимости разъяснять, что ЦК КПСС такому самодурству не может потакать».
Академик Трофим Лысенко (1898—1976). Он и его неизбранный академиком сторонник Николай Нуждин (1904—1972) оказались камнем преткновения для отношений Хрущёва с Академией наук СССР. Кстати, одним из противников Нуждина, способствовавших его провалу на выборах, был академик Андрей Сахаров
Хрущёв: «Много здесь говорили о кукурузе. Но имейте в виду, что кукурузой и впредь вам всем придётся заниматься».
Кукуруза, как известно, была любимой зерновой культурой Первого секретаря, и её при нём насаждали по всей стране. Что вызывало ропот среди руководства и порождало анекдоты вроде такого:
«Сын председателя одного из колхозов Мурманской области спрашивает отца:
– Папа, что это – кукуруза? Вы теперь только о ней и разговариваете…
– Кукуруза – страшная штука, сынок: её не посадишь – тебя посадят; её не уберёшь – тебя уберут…»
Н.С. Хрущёв во время визита в США в 1959 году с американским фермером Гарстом
Хрущёв: «О Суэцком кризисе. Да, я был инициатором наших действий, гордился и сейчас горжусь».
По этому вопросу также звучала критика. Напомню, что предыстория событий такова. 26 июля 1956 года президент Египта Гамаль Абдель Насер объявил о национализации Суэцкого канала. При этом национализация подразумевала денежную компенсацию всем владельцам акций канала; акции компенсировались по цене их последней котировки на Парижской бирже. Но три страны, считавшие себя хозяевами Суэцкого канала — Великобритания, Франция и Израиль — такое не приняли. Несмотря на весьма щадящие условия национализации, она их не устроила. В ответ они организовали военное вторжение в Египет. Тогда Советский Союз в лице Никиты Сергеевича Хрущёва поступил очень просто. Он официально пригрозил… ни много, ни мало, как термоядерными ударами по территории напавших на Египет стран. Да, по Англии и Франции. Этого оказалось достаточно, ни одного реального выстрела с советской стороны не прозвучало: несостоявшиеся завоеватели убрались с территории Египта, как побитые щенки. Правда, стоит отметить, что США вторжение не поддержали; тут они оказались, как ни странно, почти что на одной стороне с СССР.
Победоносные карикатуры того времени из советской печати:
Кукрыниксы. «Возвращение из Египта. Военная авантюра англо-французских интервентов в Египте закончилась полным провалом. В результате этой авантюры престиж и политические позиции Англии и Франции на Востоке и во всём мире были ещё более ослаблены, экономические затруднения в этих странах усилились. (Из газет)». 1958
Борис Ефимов (1900—2008). Смена флага над Суэцким каналом. 1956
Если всё закончилось для Советского Союза так триумфально, почему же за это в адрес Хрущёва звучала критика в 1964-м? Понять это позволяет отрывок из того же доклада Президиума ЦК с критикой Хрущёва:
«Наша страна не раз оказывалась втянутой то в одну, то в другую ситуацию, при которой опасность войны становилась очень близкой. Вспомните Суэцкий кризис. Тогда мы находились на волосок от большой войны! А на каком основании воевать? Ведь с Египтом у нас не имелось даже договора о взаимопомощи; не было и просьбы о помощи. Да и как можно было практически вступать в бой? Наша страна в то время ещё не оправилась как следует от войны с Гитлером; народ не хотел войны, не ждал ее. Она была бы громом среди ясного неба, и советские люди не поблагодарили бы нас за такую развязку событий. Могут сказать, что мы не собирались всерьёз воевать. Но тогда это не политика, а политический авантюризм, шантаж, безответственное жонглирование судьбой страны, судьбой партии, нашего великого дела. К счастью, всё обошлось хорошо, и тов. Хрущёв тут же преподнёс это как результат своей гениальности».
Как видим, Хрущёв и в 1964-м не признал никаких своих «ошибок» по Суэцкому вопросу и продолжал гордиться занятой позицией и бескровно (для СССР) выигранной войной на Ближнем Востоке…
Пойдём дальше по прощальной речи Никиты Сергеевича.
Хрущёв: «Кубинский кризис. Этот вопрос мы обсуждали несколько раз, откладывали, а потом направили туда ракеты».
Советская карикатура времён Карибского (Кубинского) ракетного кризиса.
«Предупреждаем!
Пускай запомнят все вокруг:
У Кубы есть надёжный друг!»
Как видим, от подробной оценки Карибского (Кубинского) кризиса 1962 года Хрущёв в этот раз уклонился. А вот подробный отрывок об этом из доклада Президиума ЦК:
«Теперь о карибском кризисе. Тов. Хрущёв самодовольно заявляет, что Сталину не удалось проникнуть в Латинскую Америку, а ему удалось. Но, во-первых, политика «проникновения» — это не наша политика. А во-вторых, только авантюрист может утверждать, будто в современных условиях наше государство может оказать реальную военную помощь странам этого континента. Ведь он отстоит от нас на расстоянии многих тысяч километров и отделён океанами. Как туда переправить войска, как снабжать их? Ракеты в этом случае не годятся: они сожгут страну, которой надо помочь, — только и всего. Спросите любого нашего маршала, генерала, и они скажут, что планы военного «проникновения» в Южную Америку — это бред, чреватый громадной опасностью войны. А если бы мы ради помощи одной из латиноамериканских стран нанесли ядерный удар по США первыми, то мало того, что поставили бы под удар и себя, — от нас тогда бы все отшатнулись. В свете всего этого особенно ярко виден авантюризм политики в отношении Кубы.
Советский плакат 1961 года
В одной из речей тов. Хрущёв заявил, что если США тронут Кубу, то мы нанесём по ним удар. Он настоял на том, чтобы на Кубу были направлены наши ракеты. Это вызвало глубочайший кризис, привело мир на грань ядерной войны; это страшно перепугало и самого организатора столь опасной затеи. Не имея другого выхода, мы вынуждены были принять все требования и условия, продиктованные США, вплоть до позорного осмотра американцами наших кораблей. Ракеты, а также большая часть войск по требованию США были вывезены с Кубы. Эта история также нанесла ущерб международному престижу нашего государства, нашей партии, вооружённым силам и в то же время помогла поднять авторитет США. Серьёзно ухудшились и советско-кубинские отношения. Кубинский народ и Кастро расценили вывоз ракет как оставление Кубы на произвол судьбы. В отношениях кубинцев к нам, к нашей стране появились серьёзные трещины, которые и до сих пор дают о себе знать. Но вы знаете, что поражение в карибском кризисе тов. Хрущёв также выдаёт за победу. Более того, он и далее намерен идти той же дорогой, то есть путем авантюр. Недавно он членам Президиума ЦК заявил буквально следующее: «Надо заключить с Кубой договор о взаимопомощи. Будут кричать, что это авантюра. Ну и чёрт с ними — пусть кричат». Откровеннее не скажешь».
1962. Рисунок Фрица Берендта (1925—2008) из западной прессы по поводу Карибского кризиса назывался «Опасное плавание»
1962. Фриц Берендт. Рисунок из западной прессы «Карибский кризис»
Марат Самсонов (1925—2013). Н.С. Хрущёв и Ф. Кастро в берёзовой роще. 1963—1964
Разбираем речь Никиты Сергеевича дальше…
Хрущёв: «Берлинский кризис. Признаю, что я допустил ошибку, но вместе с тем горжусь тем, что всё хорошо закончилось».
Речь шла о событиях 1961 года, когда обстановка в Берлине накалилась настолько, что советские и американские танки стояли в Берлине друг напротив друга с включёнными моторами, как бы уже готовясь ринуться в танковый бой. Закончилось всё постройкой Берлинской стены и постепенным снижением накала взаимного противостояния.
1961. Иван Семёнов (1906–1982). «— Караул! Ущемляют наши интересы!» Карикатура с обложки журнала «Крокодил» к строительству Берлинской стены
Борис Ефимов (1900-2008). Плакат, посвящённый строительству Берлинской стены. 1961
Стихи Николая Грибачёва (1910—1992):
У берлинских у ворот
Завывает боннский сброд.
Но в ворота нет для сброда
Ни проезда, ни прохода!
Опять из доклада:
«А пресловутый «берлинский вопрос»! При встрече тов. Хрущёва с Кеннеди в Вене из-за этого вопроса дело дошло до такого накала, что Кеннеди заявил: если так пойдёт и дальше, то погода в Европе в ближайшее время станет отвратительной. Он имел в виду войну. Тов. Хрущёв предъявил ультиматум: либо к такому-то сроку Берлин будет вольным городом, либо нас не остановит даже война. Неизвестно, на что он рассчитывал. Ведь нет у нас таких дураков, которые считали бы, что надо воевать «за вольный город Берлин». С той поры прошёл не один срок, а Берлин так и не стал вольным городом. Правда, построили стену, но для этого не требовался ультиматум. Теперь это также преподносится как великая победа. Но как тут ни выкручивайся, а результат получился не в нашу пользу. Тов. Хрущёв хотел пугнуть американцев, однако они не испугались, и нам пришлось отступить, испытать чувствительный удар по авторитету и престижу страны, нашей политики, наших вооружённых сил».
Слушаем Никиту Сергеевича дальше…
Хрущёв: «В отношении разделения обкомов и крайкомов партии на промышленные и сельскохозяйственные я считал и сейчас считаю, что решение об этом было принято правильно».
Как видим, и здесь Хрущёв не отступил, хотя это разделение было одной из хрущёвских мер, вызвавших наибольшее недовольство в стране.
В чём был замысел реформы? Дипломат Николай Луньков вспоминал услышанную им фразу Н.С. Хрущёва: «Слушайте, как вы думаете, что, если у нас создать две партии — рабочую и крестьянскую?». Сказано это было в доверительном разговоре с главными редакторами «Правды» и «Известий» Сатюковым и Аджубеем (последний, кроме того, был зятем Хрущёва). Публике эта идея в таком открытом виде не преподносилась, а шла постепенная подготовка, и одним из таких шагов и стало разделение обкомов. В длинном анекдоте «Что успел и чего не успел сделать Хрущёв?» упомянут и этот пункт: «Успел разделить обкомы партии на промышленные и сельскохозяйственные, не успел разделить министерство путей сообщения на министерство «Туда» и министерство «Обратно»». Другой характерный анекдот на ту же тему: «Во время хрущёвского «разукрупнения» жена пришла в сельский райком с жалобой на мужа-кузнеца: он грозился убить её молотом.
– Это вы не по адресу обратились – мы по сельскому хозяйству… Вот если бы серпом...»
Из доклада:
«Получилась такая путаница, какой наше Советское государство не знало за всё время своего существования. [...] Что получилось в итоге перестройки? От фабрики до области и края — рабочие оказались в одних организациях, а крестьяне и другие труженики села — в других. Получилось что-то вроде двух отрядов в партии — рабочее крыло и крестьянское крыло. Мы обязаны покончить со столь ненормальным явлением...»
Из речи Хрущёва:
«Я понимаю, что мой авторитет у вас потерян. Но я бы на вашем месте сразу мою персону не сбрасывал со счетов.
Вы меня обмазали сегодня г*вном, а я соглашаюсь с этим. Какой же я «культ»?
О «культе личности Хрущёва» его критики тоже подробно говорили:
«Портретов Сталина за 1952 год в «Правде» было опубликовано всего шесть, а портретов тов. Хрущёва только за 1964 год опубликовано в той же газете 147. Вот вам и пример истинного борца против культа!»
«Печать, и прежде всего «Правда» и «Известия», стала, так сказать, его семейными листками, заполнена дифирамбами в его адрес. Всякую фразу, сказанную им, даже ерундовую, тащат в печать. А сколько издано книг и брошюр Хрущёва — трудно даже определить! Точнее говоря, речь идет о книгах и брошюрах, не написанных, а подписанных им; сам он писать совсем не умеет».
Плакат
Михаил Хмелько (1919—1996). Съезд строителей коммунизма. 1960
Заключительная часть речи Хрущёва:
«Выступать на пленуме ЦК я не собираюсь. Уходя со сцены, повторяю, что бороться с вами не собираюсь и обливать вас грязью не буду, ведь мы единомышленники.
Я сейчас переживаю, но и радуюсь. Настал период, когда члены Президиума ЦК начали контролировать деятельность Первого секретаря ЦК КПСС и говорить полным голосом. Сегодняшнее заседание Президиума ЦК — это победа партии. Я давно думал, что мне надо уходить. Но жизнь — штука цепкая. И я сам вижу, что не справляюсь с делом. Ни с кем я из вас не встречаюсь. Я оторвался от вас. Вы меня сегодня за это здорово критиковали. Но и сам страдал я из-за этого. Ещё раз спасибо вам за критику, за совместную работу в течение ряда лет и вашу готовность дать мне возможность уйти в отставку».
Любопытно, что примерно ту же самую мысль, по свидетельству своего сына Сергея Хрущёва, Никита Сергеевич повторил и в более доверительной обстановке, поздно вечером 13 октября, в телефонном разговоре с единственным на тот момент остававшимся его сторонником в Кремле — Анастасом Микояном: «Разве кому-нибудь могло пригрезиться, что мы можем сказать Сталину, что он нас не устраивает, и предложить ему уйти в отставку? От нас бы мокрого места не осталось. Теперь всё иначе. Исчез страх, и разговор идёт на равных. В этом моя заслуга».
14 марта 1965 года. Это фотография Никиты Сергеевича уже после отставки. Его жена Нина Петровна, как прирождённый дипломат (она хорошо владела несколькими языками и произвела большой фурор в Америке в 1959-м своим умением общаться), улыбается по-прежнему солнечно...
Такие дела… А за всеми этими большими и малыми спорами по частным вопросам вставал исторический смысл события. Его довольно ёмко сформулировал избранный преемником Хрущёва Леонид Ильич Брежнев в тот самый день 14 октября 1964 года, когда он уже в должности Первого секретаря ЦК возвращался домой из Кремля. «При Сталине, — заметил он, — люди боялись репрессий, при Хрущёве — реорганизаций и перестановок. Народ был не уверен в завтрашнем дне». И заключил: «Поэтому советский народ должен получить в дальнейшем спокойную жизнь для плодотворной работы».
Эта была та самая всесокрушающая стихия стремления к «спокойной жизни», которая в 1953—1957 годах и вознесла Никиту Сергеевича к вершинам власти. Но только теперь она капризно от него отвернулась…
Карикатура из западной печати к отставке Хрущёва. На рисунке Косыгин и Брежнев закрывают занавес после выступления Хрущёва, представленного в виде клоуна. Сверху на это бесстрастно взирает Мао
— Могу расплакаться, всё запутаю».
А свою последнюю, прощальную речь Никита Сергеевич произнёс накануне Пленума, в более узком кругу, на бурном заседании Президиума ЦК (Политбюро), где обсуждался вопрос о его отставке. Речь была небольшой, и вот что он там сказал напоследок.
Никита Хрущёв (1894—1971)
Хрущёв: «Вы здесь много говорили о моих отрицательных качествах и действиях. Говорили также о моих положительных качествах, и за это вам большое спасибо. Я с вами бороться не собираюсь, да и не могу. Я вместе с вами боролся с антипартийной группой».
Прервёмся для небольшого пояснения. «Антипартийной группой» назвали последнюю открытую оппозицию в КПСС — группу «Молотова, Маленкова, Кагановича и примкнувшего к ним Шепилова», с которой нынешние критики Хрущёва боролись вместе с ним в 1957 году. И победили её, после чего власть Никиты Сергеевича достигла максимума, и он, помимо поста Первого секретаря, стал ещё и главой правительства СССР. Теперь его в этом соединении постов тоже упрекали…
Карикатура из западной печати 1957 года: Хрущёв празднует свою победу над «антипартийной группой» и маршалом Жуковым
Хрущёв: «Вашу честность и искренность я ценю. Я по-разному относился к вам и прошу извинить за грубость, которую допускал».
О грубости Хрущёва 14 октября много говорилось в большом докладе, который на Пленуме ЦК произнёс Михаил Суслов. Отрывок из предварительного варианта доклада, который был подготовлен от имени Президиума ЦК:
«Такие «методы», как гневный окрик, командование, грубые нецензурные оскорбления, матерная брань, стали постоянной нормой его поведения. [...] Он перестал считаться даже с элементарными приличиями и нормами поведения и так отвратительно сквернословит, что, как говорится, не только уши вянут, — чугунные тумбы краснеют. «Дурак, бездельник, лентяй, вонь, грязная муха, мокрая курица, дерьмо, г*вно, ж*па» — это только «печатные» из употребляемых им оскорблений. А наиболее «ходкие», к которым он прибегает гораздо чаще, никакая бумага не выдержит и язык не поворачивается произнести. И это сыплется без разбора даже в присутствии женщин. Нет необходимости доказывать, что так низко пасть может только человек, растерявший все качества руководителя».
Михаил Суслов (1902–1982)
Хрущёв: «Я многое не помню из того, о чём здесь говорили. Но главная моя ошибка состоит в том, что я проявлял слабость и не замечал порочных явлений. Я пытался не иметь два поста, но ведь эти посты дали вы мне. Ошибка моя в том, что я не поставил этот вопрос на XXII съезде КПСС.
Что касается ликвидации Академии наук СССР, о чём здесь говорили, то признаю, что в отношении неё допустил ошибку, за что приношу извинения».
Дмитрий Налбандян (1906—1993). Портрет Н.С. Хрущёва. 1961
История с Академией наук подробно излагалась в докладе:
«Характерен… и случай с Академией наук СССР. На последнем Пленуме наш реформатор обрушился на неё и договорился до того, что высказал угрозу о закрытии Академии. В чём же дело? Оказывается, при выборах новых академиков «прокатили на вороных» 114 голосами из 137 некоего Нуждина — протеже Лысенко. И вот за это — угроза по адресу Академии наук СССР, колыбели науки, овеянной всемирной славой, окружённой всенародной любовью и почётом! Почти четверть тысячелетия с той поры, как её создал Ломоносов, она беззаветно и преданно служит интересам нашей страны. [...] И вот нашёлся человек, который забыл об этом и хочет разделаться с Академией. Нет необходимости разъяснять, что ЦК КПСС такому самодурству не может потакать».
Академик Трофим Лысенко (1898—1976). Он и его неизбранный академиком сторонник Николай Нуждин (1904—1972) оказались камнем преткновения для отношений Хрущёва с Академией наук СССР. Кстати, одним из противников Нуждина, способствовавших его провалу на выборах, был академик Андрей Сахаров
Хрущёв: «Много здесь говорили о кукурузе. Но имейте в виду, что кукурузой и впредь вам всем придётся заниматься».
Кукуруза, как известно, была любимой зерновой культурой Первого секретаря, и её при нём насаждали по всей стране. Что вызывало ропот среди руководства и порождало анекдоты вроде такого:
«Сын председателя одного из колхозов Мурманской области спрашивает отца:
– Папа, что это – кукуруза? Вы теперь только о ней и разговариваете…
– Кукуруза – страшная штука, сынок: её не посадишь – тебя посадят; её не уберёшь – тебя уберут…»
Н.С. Хрущёв во время визита в США в 1959 году с американским фермером Гарстом
Хрущёв: «О Суэцком кризисе. Да, я был инициатором наших действий, гордился и сейчас горжусь».
По этому вопросу также звучала критика. Напомню, что предыстория событий такова. 26 июля 1956 года президент Египта Гамаль Абдель Насер объявил о национализации Суэцкого канала. При этом национализация подразумевала денежную компенсацию всем владельцам акций канала; акции компенсировались по цене их последней котировки на Парижской бирже. Но три страны, считавшие себя хозяевами Суэцкого канала — Великобритания, Франция и Израиль — такое не приняли. Несмотря на весьма щадящие условия национализации, она их не устроила. В ответ они организовали военное вторжение в Египет. Тогда Советский Союз в лице Никиты Сергеевича Хрущёва поступил очень просто. Он официально пригрозил… ни много, ни мало, как термоядерными ударами по территории напавших на Египет стран. Да, по Англии и Франции. Этого оказалось достаточно, ни одного реального выстрела с советской стороны не прозвучало: несостоявшиеся завоеватели убрались с территории Египта, как побитые щенки. Правда, стоит отметить, что США вторжение не поддержали; тут они оказались, как ни странно, почти что на одной стороне с СССР.
Победоносные карикатуры того времени из советской печати:
Кукрыниксы. «Возвращение из Египта. Военная авантюра англо-французских интервентов в Египте закончилась полным провалом. В результате этой авантюры престиж и политические позиции Англии и Франции на Востоке и во всём мире были ещё более ослаблены, экономические затруднения в этих странах усилились. (Из газет)». 1958
Борис Ефимов (1900—2008). Смена флага над Суэцким каналом. 1956
Если всё закончилось для Советского Союза так триумфально, почему же за это в адрес Хрущёва звучала критика в 1964-м? Понять это позволяет отрывок из того же доклада Президиума ЦК с критикой Хрущёва:
«Наша страна не раз оказывалась втянутой то в одну, то в другую ситуацию, при которой опасность войны становилась очень близкой. Вспомните Суэцкий кризис. Тогда мы находились на волосок от большой войны! А на каком основании воевать? Ведь с Египтом у нас не имелось даже договора о взаимопомощи; не было и просьбы о помощи. Да и как можно было практически вступать в бой? Наша страна в то время ещё не оправилась как следует от войны с Гитлером; народ не хотел войны, не ждал ее. Она была бы громом среди ясного неба, и советские люди не поблагодарили бы нас за такую развязку событий. Могут сказать, что мы не собирались всерьёз воевать. Но тогда это не политика, а политический авантюризм, шантаж, безответственное жонглирование судьбой страны, судьбой партии, нашего великого дела. К счастью, всё обошлось хорошо, и тов. Хрущёв тут же преподнёс это как результат своей гениальности».
Как видим, Хрущёв и в 1964-м не признал никаких своих «ошибок» по Суэцкому вопросу и продолжал гордиться занятой позицией и бескровно (для СССР) выигранной войной на Ближнем Востоке…
Пойдём дальше по прощальной речи Никиты Сергеевича.
Хрущёв: «Кубинский кризис. Этот вопрос мы обсуждали несколько раз, откладывали, а потом направили туда ракеты».
Советская карикатура времён Карибского (Кубинского) ракетного кризиса.
«Предупреждаем!
Пускай запомнят все вокруг:
У Кубы есть надёжный друг!»
Как видим, от подробной оценки Карибского (Кубинского) кризиса 1962 года Хрущёв в этот раз уклонился. А вот подробный отрывок об этом из доклада Президиума ЦК:
«Теперь о карибском кризисе. Тов. Хрущёв самодовольно заявляет, что Сталину не удалось проникнуть в Латинскую Америку, а ему удалось. Но, во-первых, политика «проникновения» — это не наша политика. А во-вторых, только авантюрист может утверждать, будто в современных условиях наше государство может оказать реальную военную помощь странам этого континента. Ведь он отстоит от нас на расстоянии многих тысяч километров и отделён океанами. Как туда переправить войска, как снабжать их? Ракеты в этом случае не годятся: они сожгут страну, которой надо помочь, — только и всего. Спросите любого нашего маршала, генерала, и они скажут, что планы военного «проникновения» в Южную Америку — это бред, чреватый громадной опасностью войны. А если бы мы ради помощи одной из латиноамериканских стран нанесли ядерный удар по США первыми, то мало того, что поставили бы под удар и себя, — от нас тогда бы все отшатнулись. В свете всего этого особенно ярко виден авантюризм политики в отношении Кубы.
Советский плакат 1961 года
В одной из речей тов. Хрущёв заявил, что если США тронут Кубу, то мы нанесём по ним удар. Он настоял на том, чтобы на Кубу были направлены наши ракеты. Это вызвало глубочайший кризис, привело мир на грань ядерной войны; это страшно перепугало и самого организатора столь опасной затеи. Не имея другого выхода, мы вынуждены были принять все требования и условия, продиктованные США, вплоть до позорного осмотра американцами наших кораблей. Ракеты, а также большая часть войск по требованию США были вывезены с Кубы. Эта история также нанесла ущерб международному престижу нашего государства, нашей партии, вооружённым силам и в то же время помогла поднять авторитет США. Серьёзно ухудшились и советско-кубинские отношения. Кубинский народ и Кастро расценили вывоз ракет как оставление Кубы на произвол судьбы. В отношениях кубинцев к нам, к нашей стране появились серьёзные трещины, которые и до сих пор дают о себе знать. Но вы знаете, что поражение в карибском кризисе тов. Хрущёв также выдаёт за победу. Более того, он и далее намерен идти той же дорогой, то есть путем авантюр. Недавно он членам Президиума ЦК заявил буквально следующее: «Надо заключить с Кубой договор о взаимопомощи. Будут кричать, что это авантюра. Ну и чёрт с ними — пусть кричат». Откровеннее не скажешь».
1962. Рисунок Фрица Берендта (1925—2008) из западной прессы по поводу Карибского кризиса назывался «Опасное плавание»
1962. Фриц Берендт. Рисунок из западной прессы «Карибский кризис»
Марат Самсонов (1925—2013). Н.С. Хрущёв и Ф. Кастро в берёзовой роще. 1963—1964
Разбираем речь Никиты Сергеевича дальше…
Хрущёв: «Берлинский кризис. Признаю, что я допустил ошибку, но вместе с тем горжусь тем, что всё хорошо закончилось».
Речь шла о событиях 1961 года, когда обстановка в Берлине накалилась настолько, что советские и американские танки стояли в Берлине друг напротив друга с включёнными моторами, как бы уже готовясь ринуться в танковый бой. Закончилось всё постройкой Берлинской стены и постепенным снижением накала взаимного противостояния.
1961. Иван Семёнов (1906–1982). «— Караул! Ущемляют наши интересы!» Карикатура с обложки журнала «Крокодил» к строительству Берлинской стены
Борис Ефимов (1900-2008). Плакат, посвящённый строительству Берлинской стены. 1961
Стихи Николая Грибачёва (1910—1992):
У берлинских у ворот
Завывает боннский сброд.
Но в ворота нет для сброда
Ни проезда, ни прохода!
Опять из доклада:
«А пресловутый «берлинский вопрос»! При встрече тов. Хрущёва с Кеннеди в Вене из-за этого вопроса дело дошло до такого накала, что Кеннеди заявил: если так пойдёт и дальше, то погода в Европе в ближайшее время станет отвратительной. Он имел в виду войну. Тов. Хрущёв предъявил ультиматум: либо к такому-то сроку Берлин будет вольным городом, либо нас не остановит даже война. Неизвестно, на что он рассчитывал. Ведь нет у нас таких дураков, которые считали бы, что надо воевать «за вольный город Берлин». С той поры прошёл не один срок, а Берлин так и не стал вольным городом. Правда, построили стену, но для этого не требовался ультиматум. Теперь это также преподносится как великая победа. Но как тут ни выкручивайся, а результат получился не в нашу пользу. Тов. Хрущёв хотел пугнуть американцев, однако они не испугались, и нам пришлось отступить, испытать чувствительный удар по авторитету и престижу страны, нашей политики, наших вооружённых сил».
Слушаем Никиту Сергеевича дальше…
Хрущёв: «В отношении разделения обкомов и крайкомов партии на промышленные и сельскохозяйственные я считал и сейчас считаю, что решение об этом было принято правильно».
Как видим, и здесь Хрущёв не отступил, хотя это разделение было одной из хрущёвских мер, вызвавших наибольшее недовольство в стране.
В чём был замысел реформы? Дипломат Николай Луньков вспоминал услышанную им фразу Н.С. Хрущёва: «Слушайте, как вы думаете, что, если у нас создать две партии — рабочую и крестьянскую?». Сказано это было в доверительном разговоре с главными редакторами «Правды» и «Известий» Сатюковым и Аджубеем (последний, кроме того, был зятем Хрущёва). Публике эта идея в таком открытом виде не преподносилась, а шла постепенная подготовка, и одним из таких шагов и стало разделение обкомов. В длинном анекдоте «Что успел и чего не успел сделать Хрущёв?» упомянут и этот пункт: «Успел разделить обкомы партии на промышленные и сельскохозяйственные, не успел разделить министерство путей сообщения на министерство «Туда» и министерство «Обратно»». Другой характерный анекдот на ту же тему: «Во время хрущёвского «разукрупнения» жена пришла в сельский райком с жалобой на мужа-кузнеца: он грозился убить её молотом.
– Это вы не по адресу обратились – мы по сельскому хозяйству… Вот если бы серпом...»
Из доклада:
«Получилась такая путаница, какой наше Советское государство не знало за всё время своего существования. [...] Что получилось в итоге перестройки? От фабрики до области и края — рабочие оказались в одних организациях, а крестьяне и другие труженики села — в других. Получилось что-то вроде двух отрядов в партии — рабочее крыло и крестьянское крыло. Мы обязаны покончить со столь ненормальным явлением...»
Из речи Хрущёва:
«Я понимаю, что мой авторитет у вас потерян. Но я бы на вашем месте сразу мою персону не сбрасывал со счетов.
Вы меня обмазали сегодня г*вном, а я соглашаюсь с этим. Какой же я «культ»?
О «культе личности Хрущёва» его критики тоже подробно говорили:
«Портретов Сталина за 1952 год в «Правде» было опубликовано всего шесть, а портретов тов. Хрущёва только за 1964 год опубликовано в той же газете 147. Вот вам и пример истинного борца против культа!»
«Печать, и прежде всего «Правда» и «Известия», стала, так сказать, его семейными листками, заполнена дифирамбами в его адрес. Всякую фразу, сказанную им, даже ерундовую, тащат в печать. А сколько издано книг и брошюр Хрущёва — трудно даже определить! Точнее говоря, речь идет о книгах и брошюрах, не написанных, а подписанных им; сам он писать совсем не умеет».
Плакат
Михаил Хмелько (1919—1996). Съезд строителей коммунизма. 1960
Заключительная часть речи Хрущёва:
«Выступать на пленуме ЦК я не собираюсь. Уходя со сцены, повторяю, что бороться с вами не собираюсь и обливать вас грязью не буду, ведь мы единомышленники.
Я сейчас переживаю, но и радуюсь. Настал период, когда члены Президиума ЦК начали контролировать деятельность Первого секретаря ЦК КПСС и говорить полным голосом. Сегодняшнее заседание Президиума ЦК — это победа партии. Я давно думал, что мне надо уходить. Но жизнь — штука цепкая. И я сам вижу, что не справляюсь с делом. Ни с кем я из вас не встречаюсь. Я оторвался от вас. Вы меня сегодня за это здорово критиковали. Но и сам страдал я из-за этого. Ещё раз спасибо вам за критику, за совместную работу в течение ряда лет и вашу готовность дать мне возможность уйти в отставку».
Любопытно, что примерно ту же самую мысль, по свидетельству своего сына Сергея Хрущёва, Никита Сергеевич повторил и в более доверительной обстановке, поздно вечером 13 октября, в телефонном разговоре с единственным на тот момент остававшимся его сторонником в Кремле — Анастасом Микояном: «Разве кому-нибудь могло пригрезиться, что мы можем сказать Сталину, что он нас не устраивает, и предложить ему уйти в отставку? От нас бы мокрого места не осталось. Теперь всё иначе. Исчез страх, и разговор идёт на равных. В этом моя заслуга».
14 марта 1965 года. Это фотография Никиты Сергеевича уже после отставки. Его жена Нина Петровна, как прирождённый дипломат (она хорошо владела несколькими языками и произвела большой фурор в Америке в 1959-м своим умением общаться), улыбается по-прежнему солнечно...
Такие дела… А за всеми этими большими и малыми спорами по частным вопросам вставал исторический смысл события. Его довольно ёмко сформулировал избранный преемником Хрущёва Леонид Ильич Брежнев в тот самый день 14 октября 1964 года, когда он уже в должности Первого секретаря ЦК возвращался домой из Кремля. «При Сталине, — заметил он, — люди боялись репрессий, при Хрущёве — реорганизаций и перестановок. Народ был не уверен в завтрашнем дне». И заключил: «Поэтому советский народ должен получить в дальнейшем спокойную жизнь для плодотворной работы».
Эта была та самая всесокрушающая стихия стремления к «спокойной жизни», которая в 1953—1957 годах и вознесла Никиту Сергеевича к вершинам власти. Но только теперь она капризно от него отвернулась…
Карикатура из западной печати к отставке Хрущёва. На рисунке Косыгин и Брежнев закрывают занавес после выступления Хрущёва, представленного в виде клоуна. Сверху на это бесстрастно взирает Мао
