Надо отдать должное небесам — мне повезло с родителями и с роднёй. Тогда когда мои сверстники разъезжались в пионерлагеря у меня был выбор: либо лагерь, либо Сибирская деревня с рекой, тайгой и безграничной свободой. Либо грузинская деревня с шикарным двухэтажным домом, резными балконами, с яблоневым садом, виноградником и бесчисленными кулинарными деликатесами, которые умела готовить грузинская бабушка.
Хочу отметить, что на весах сравнения иногда выигрывала Грузия, даже если учесть, что до 13 лет я вообще не говорила по грузински. В Грузии дети это Боги, их не ругают, их «слушаются» бабушки и дедушки, тётушки и дядюшки. Понятно дело дети они и в Африке дети, но в Грузии к ним обращаются как и к взрослому: «Батоно (уважаемый)», а чаще всего можно услышать фразу «Чиремэ(обожаемый)». В общем я была уважаемо-обожаемой и ужасно худой для стандартов этого региона. Бабушка целыми днями бегала за мной с хачапури, лавашом и мчади ( кукурузная лепёшка). А я знала только два нужных на тот момент мне слова: «Арминда (не хочу) и Каргат ( хорошо)!
Вот к примеру: зовут меня ребята играть, жестами на мяч показывают, типа пошли в футбол сразимся, я им в ответ: каргат(хорошо), — и идём. Или прибежит бабушка в разгар футбольного матча с куском хачапури, что бы свою «обожаемую» накормить, а ты ей: «арминда, арминда»! Сибирская бабушка рукой бы махнула, мол: «голод не тётка, пирожка не поднесёт», но грузинская бабушка будет тебя уговаривать и одним взмахом руки может остановить футбольное состязание, пока уважаемо-обожаемая не отведает хачапури!
Ещё в грузинской деревне есть одна особенность: соседки не собираются на лавочках, они разговаривают друг с другом каждая из своего дома! Они могут не видеть друг друга из за виноградных лиан и высоких плодовых деревьев, но голоса их слышны на дальнее расстояния. Поднимется бабушка на лестницу, ведущую на второй этаж и как закричит:
— Ке-еее-тииии- ноооо!
— Аииии! Что надоооо?
И идёт разговор минут эдак десять, про что сами догадайтесь, но мне это безумно нравилось, в Сибири как-то не принято кричать или громко разговаривать, а тут пожалуйста ори во все свои децибелы и это даже нормально.
Вообщем я начала интенсивные тренировки в разработке своего писклявого голоса, а так как я знала только два слова, то мелодичнее всего было кричать: «Ааар- мин-даааааа!»
Вот выхожу я с утра на веранду и ору во всю мощь. Меня даже наш петух зауважал.
-Ааааар-мииин-дааааа!- я.
— Ку-ку-риии- ко! — он.
Часами я и петух горланили каждое утро. Так и прозвали меня в деревне «арминда-гого»(нехочуха).
А петух-то по пятам за мной ходит, полюбил меня.
Я ему, пока бабушка не видела, свой завтрак и обед под стол, а он меня от индюшек, которых я до смерти боялась, за
щищал. По утрам перекличка у нас, вышеописанная, короче, друзья на веки.
Помню всё в мельчайших деталях, когда дело дошло до супа-харчо. Намечался какой-то званый ужин, с большим количеством гостей и готовиться к нему начали за три-четыре дня. Заведено, что на готовку приходят многочисленные родственники и соседки.
Список блюд составляется заранее, на летней кухне с утра до вечера пекут, жарят и парят. Когда дело дошло до фирменного блюда бабушки супа-харчо из петуха, бабушка взяла топор и ловко изловив моего друга направилась к топчану, для всем известной процедуры. Я, как и положено верному другу, стала рыдать и визжать во всю глотку: «Арминда!», но многочисленные тётушки стали меня оттаскивать и успокаивать.
И вот наступает кульминационный момент: бабушка взмахивает топором, петух поворачивает голову и хриплым голосом орёт: «Аррррр- минда!». Немая сцена: топор, зависший в воздухе, округлённые глаза бабушки и испугавшиеся соседки, стали осенять себя крестным знамением. Через несколько минут, когда все пришли в себя, к топчану подошла соседка Манана, она взяла петуха и топор из рук бабушки и попробовала повторить. Петух снова заорал: «Арррр-минда!».
За Мананой по очереди подходили женщины и пытались провести всё таки запланированную казнь во благо фирменного блюда, но петух каждый раз при виде топора издавал одно и тоже: «Арминда!». Наконец моего друга помиловали и отпустили. В тот вечер я до поздней ночи просидела с ним в обнимку в курятнике.
Званный ужин состоялся в субботу вечером, гостям помимо полного яствами стола продемонстрировали и говорящего петуха. Слава о нём быстро разошлась по всему району, а мой друг настолько хорошо отрепетировал своё спасительное «Арминда», что не требовался даже топор, как только кто-либо пытался его поймать он ускорялся и истошно кричал: «Аррррминда! Арррминда!».
Приезжал даже корреспондент Кутаисской районной газеты, написал статью, которая так и называлась «Арминда». Я была довольна, во первых мой петух был жив, во вторых меня перестали называть нехочухой.
Арминда жил долго и счастливо и умер своей смертью, так никогда и не став главным ингредиентом фирменного блюда моей бабушки.
