Гудов В.Ф. – пионер хирургической сшивающей аппаратуры

Легенда это или действительно в древней Индии лекари позволяли себе лазать в живот и оперировать кишечник, не знаю, но, якобы, лазали и, для формирования кишечных швов, отлавливали муравьёв, подносили мурашу к месту, где дóлжно было сшить кишки, тыкали беднягу мордой куда надо, дурень вцеплялся своими челюстями в стенки соединяемых кишок, древнеиндийский хирург тут же отделял его туловище от головы и шов готов, лекарь тянул руку за следующим мурашкой.
В инете наткнулся на информацию о том, что таким способом древнеиндийцы шили не кишки, а кожу, хотя сомнительно, чтобы муравьиные челюсти удерживали эластичные края, стремящейся к растяжению кожной раны. Как бы там ни было, получается, что желание хирургов механизировать хотя бы отдельные этапы своей работы древнее, чем сама хирургия. Почти забытые скобки Герфа, ещё живущие скобки Мишеля – это всё оттуда от лени хирургов, которая, стопудово, родилась раньше их, она же, как известно, и двигатель прогресса.
На нашей кафедре топографической анатомии и оперативной хирургии, вот уже 97-й год действующей в системе институтов усовершенствования врачей и, очевидно, в связи с этим преклонным возрастом, дышащей на ладан, хранится богатейшая коллекция хирургической сшивающей аппаратуры, часть которой многие годы экспонировалась в кафедральном музее хирургического инструментария. Но времена текут и меняются. Временщики отняли у нашей кафедры бóльшую часть территории, в том числе и музейное помещение. Музей ликвидирован, уникальная экспозиция разрушена, а отнятая территория вот уже восемь лет пустует.
Венгерский врач Хюльтль с механиком Фишером в 1908 году создали механический сшивающий аппарат для резекции желудка, а первым, пережившим серийное производство, хирургическим сшивающим устройством был аппарат тоже венгра Петца и тоже для ушивания культи желудка, разработанный им в 1924 году. Однако Петц для скрепок к своему аппарату использовал нейльзильбер (сплав меди, никеля и цинка), который вёл себя в тканях человека весьма агрессивно. Да и война вскоре началась, Европе стало не до хирургических аппаратов-сшивателей. И вот тут, именно во время войны, события закрутились потрясающим образом, да так круто, что к концу войны в Советском Союзе появилась первая, правда в единственном экземпляре, действующая модель сосудосшивающего аппарата. А вскоре после войны, разрушенная до самой Волги страна, но обладающая богатейшим по уникальности опытом оказания помощи в условиях массового поражения и возвращения раненых в строй озаботилась созданием Научно-исследовательского института экспериментальной хирургической аппаратуры и инструментов (НИИЭХАИ) и вскоре стала на многие годы, вплоть до самой перестройки, ведущей в мире по разработке и созданию хирургической сшивающей аппаратуры. И началось всё это, вроде бы, как случайно, между делом, с молодых мальчишек, инженера Гудова Владимира Фёдоровича и безымянного, искалеченного войной, бойца.
Я не претендую на высокую достоверность своего дальнейшего пересказа, ибо даже не очевидец, не работал в архивах, да и интернет оказался мне не ахти каким помощником, знает он об этом почти ничего. Зато случилось мне в молодости быть наставляемым Крапивкиным Александром Александровичем, когдатошним доцентом нашей кафедры, фанатом хирургической сшивающей аппаратуры и лично знавшим Владимира Фёдоровича Гудова.
Итак, зима 1942, а может 1943 года, шла Великая Отечественная война. Молодому инженеру, выпускнику технического вуза Гудову Владимиру Фёдоровичу, выдали бронь от призыва в армию и отправки на фронт и направили на одно из оборонных предприятий на востоке страны. Ведь не только в окопах нужны были бойцы, заводы и фабрики не менее остро нуждались в бойцах трудового фронта, особенно в специалистах с высшим техническим образованием. Понятно, что железная дорога страны работала исключительно на фронт, пассажирские перевозки, надо полагать, были весьма ограничены. Гудов решил добираться до места назначения на перекладных и умудрился проникнуть зайцем в тамбур санитарного эшелона, идущего в нужном ему направлении. Обнаружен был обслугой поезда сильно замёршим и поэтому малопригодным к общению. Приволокли беднягу к начальнику эшелона, проверили документы, убедились, что не диверсант, не дезертир и, выяснив кто он, откуда и куда держит путь, сжалившись, с поезда не высадили, отогрели, накормили и дальше Владимир Фёдорович путь держал в теплушке. Можно сказать, что был он взят на довольствие в команду санитаров. Помогал таскать раненых в перевязочные и операционные, кого накормить, а кому кружку воды подать. Количество раненых и видов ранений, искорёженных и изуродованных тел его, человека далёкого от медицины, поразило весьма, но больше всего впечатлил восемнадцатилетний мальчишка с высокой ампутацией бедра. Этот мальчик, помимо того, что лишился ноги по самую задницу, пребывал в тяжёлой психической травме. У него дома осталась невеста, которая ещё не знала о его инвалидизации. Раненый истерил, отказывался есть, пить, требовал пистолет, чтобы застрелиться. Гудов поинтересовался, какой миной или снарядом бедняге оторвало ногу, и был потрясён ответом. Оказалось, что маленький осколок угодил мальчишке прямо под паховую связку и перебил какую-то бедренную артерию. Когда до Гудова, после уточнений, дошло, что кость была цела, что мягкие ткани, мышцы пострадали не существенно, и не повезло только артерии, которая питает всю ногу и, именно поэтому, ногу оттяпали, он сам впал в прострацию. Придя в себя начал интересоваться, почему нельзя было эту артерию сшить. Владимиру Фёдоровичу объяснили, что техника сосудистого шва сложна, тонка, ювелирна и требует на своё выполнение немало времени, да и владели ею тогда в стране хирурги, которых можно было на пальцах пересчитать. Поэтому в условиях массового поражения, когда в безотлагаемой хирургической помощи остро нуждаются сразу много пострадавших, причём на фоне всё продолжающегося поступления новых и новых раненых, по законам военно-полевой хирургии было правильно и проще, спасая жизнь такому раненому, ампутировать конечность, потерявшую питание. Тут у Гудова сработал технический образ мышления: «Раз ручное выполнение сосудистого шва представляет такую сложность и трудоёмко, так применяли бы специальную сшивающую машинку!». Теперь наступила очередь медиков уронить челюсть. «Как машинку, какую машинку, дескать, вы о чём?! Это же ХИ-РУР-ГИ-Я! Рукоделие! Искусство!!!». Владимир Фёдорович был высмеян и посрамлён.
Добравшись до места своего назначения и приступив к исполнению своих обязанностей Гудов, не отпускаемый, преследуемыми его видениями безногого мальчишки, скудные минуты своего свободного от работы времени начал посвящать поискам врача, который бы не высмеивал его, но стал единомышленником и помощником. Так судьба свела его с хирургом Павлом Иосифовичем Андросовым.
Общаясь с хирургами, понявшими его и загоревшимися его идеей, Гудов узнал, что существует два способа сшивания кровеносных сосудов по Пайру и по Каррелю (все остальные методики сосудистого шва – их модификации), познакомился с требованиями, предъявляемыми для успешного создания сосудистого анастомоза, сформулированными Каррелем и известными, как его триада.
1- «Интима к интиме» (внутренняя оболочка сосудистой стенки), то есть концы сшиваемых сосудов должны прилежать друг к другу интимой.
2- Шовный материал не должен «смотреть» в просвет сосуда.
3- Сосудистый шов должен быть герметичным.
Крапивкин рассказывал, что Гудов вспоминал, как у них долго ничего не получалось, не за что было зацепиться, пока не наткнулись на чешский патент, выданный на устройство по сшиванию пожарных рукавов. После этого дело двинулось и стало ясно, что в принцип создания механического сосудистого шва следует брать способ Пайра.

Пайр (1871-1946) соединял концы сосудов на специальной рассасывающейся магниевой втулке, которая одевалась на один из концов повреждённого сосуда, и этот конец выворачивался наизнанку, разбортовывался на втулке. Встречный конец сосуда насаживался на вывернутый на втулке первый конец. Полное соблюдение триады Карреля.

Каррель (1873-1944) предложил с помощью, трёх швов-держалок, растягивающих круглый просвет сосуда, превращать его в треугольный, и обвивными непрерывными швами сшивать, выворачиваемые внутренней оболочкой (интимой) навстречу друг другу, края сосудистых стенок-сторон треугольника.

После окончания войны у разработки Гудова оказалось весьма много противников, как среди чиновников от медицины, так и среди крупных хирургов. Например, первый президент АМН СССР Бурденко Н.Н. и слышать не желал о механизации труда хирургов, считая это недопустимым и невозможным. Но в 1946 году Бурденко не стало. А в 1947 году в Венгрии проводилась первая послевоенная международная выставка медицинской техники и чиновники, весьма активно, пытались не допустить на неё аппарат Гудова. Однако Советский Союз, вышедший из тяжелейшей войны победителем, обладающий богатейшим, а порой, и уникальным опытом оказания медицинской помощи, лечения раненых и больных в условиях войны, боевых действий и массового поражения (советские медики в годы войны вернули назад в строй 75% раненых. Ни в одной армии, принимавшей участие во второй мировой войне вообще ничего подобного достигнуто не было), не мог не принять участия в этой выставке, но и представить на неё тоже было нечего. И аппарат Гудова поехал в Венгрию.

Этапы наложения кругового механического сосудистого шва конец в конец.
а – концы сосуда (артерий), пережатые кровоостанавливающими зажимами;
б – конец сосуда, пережатый зажимом, уложенным на полувтулку в аппарате;
в – конец сосуда с наложенной на него половиной аппарата;
г – сосуд захвачен двумя пинцетами для разбортовки;
д – нижний край сосуда разбортован;
е – сосуд разбортован и закреплён манжетными зажимами;
ж – половины аппарата с разбортованными концами сосуда сближены для сшивания;
з – сшивание сосуда;
и – от сшитого сосуда отведены манжетные зажимы;
к – сняты верхние планки аппарата;
л – сшитый сосуд с кровоостанавливающими зажимами.

К неожиданности всех, кто был причастен к организации советского участия в этой выставке, и противников, и сторонников аппарата для механического сшивания сосудов, эффект оказался потрясающим. Заграница была просто шокирована. Будучи сама разрушенной и голодной Европа решительно не понимала, как, ведя тяжелейшую, кровопролитнейшую войну, временами пребывая на грани краха, страна находила время и силы для подобных разработок. Не могли они взять в толк, что на первый в мире сосудосшивающий аппарат страна не потратила ни копейки денег и был он создан исключительно на энтузиазме горстки сподвижников: инженеров, врачей и пары слесарей-инструментальщиков. Соединённые Штаты мгновенно стали зондировать возможность приобретения и пробивать покупку лицензии на это чудо. И пробили, и приобрели. А Гудов получил авторское свидетельство на своё первое детище лишь спустя 19 лет.
После такой звонкой победы перед группой Владимира Фёдоровича со скрипом, но начали подниматься шлагбаумы. В стране находилось огромное количество раненых с осколками и пулями, сидящими в лёгких, да и больных туберкулёзом было немало. Многие из них нуждались в торакальных операциях, резекциях лёгких и их удалении, пульмонэктомии. Но при операции по удалению лёгкого имеется очень сложный и крайне ответственный этап – обработка элементов корня лёгкого (легочной артерии, легочных вен, главного бронха), а владели этим мастерством считанные хирурги и только в крупных клиниках больших городов. Стояла острая задача максимально упростить этот сложный этап операции, сделав её доступной большинству советских хирургов и опустить пульмонэктомию до уровня центральных районных больниц (ЦРБ).
В 1951 году Постановлением Совета министров СССР за подписью И.В. Сталина был организован Научно-исследовательский и испытательный институт экспериментальной хирургической аппаратуры и инструментов Министерства здравоохранения СССР (НИИ ЭХАИ МЗ СССР), ныне Всероссийский научно-исследовательский и испытательный институт медицинской техники (ВНИИИМТ). Владимир Фёдорович Гудов стал первым руководителем этого института. И прежде всего в стенах института были разработаны знаменитые ушиватель корня лёгкого (УКЛ-60 и УКЛ-40) и ушиватель легочной артерии и вены (УЛАВ-10 и УЛАВ-5). И пошло, и поехало, и покатило… Институтом была создана целая линейка всевозможных сшивателей, ушивателей, накладывателей разных анастомозов, с ножами и без ножей, формирующих однорядные и двурядные, и погружные швы, стежковые и односкобочные, линейные и циркулярные, специального назначения и универсальные, для всевозможных органов и различных тканей, как мягких, так и для костей.
Успехи советской школы в разработке и создании хирургических сшивающих аппаратов вызвали большой интерес за рубежом, но лишь с 60-х годов начался промышленный выпуск подобных моделей сшивателей. Американцы активно покупали лицензии на многие наши аппараты механического хирургического шва.

Использование аппаратов для наложения механического шва позволяет обеспечить рав­номерность стежков в руках любого хирурга, точно сопоставлять сшиваемые края органов, получать узкую полосу ткани между линией швов и линией разреза, которая удовлетвори­тельно кровоснабжается, и минимально трав­мировать стенки сшиваемых органов. Ручной шов ни одного хирурга-виртуоза не может конкурировать с качеством механического шва. Другое дело, что хирургический сшивающий аппарат не всегда возможно применить и не во всякой ране, имеется и ряд противопоказаний для использования механического шва. Немалое значение имеет нейтральность шовного мате­риала – нержавеющая сталь марки К40НХМ, из которой изготавливают скобки, вызывает весьма огра­ниченную, преимущественно продуктивную, реакцию в тканях. Таким образом, сшиваю­щие аппараты создают лучшие условия для за­живления ран. Это, несомненно, отражается на течении послеоперационного периода, об­легчая и укорачивая его, и сказывается на про­явлении и течении осложнений. Важную роль играют малая потеря крови при использовании сшивающих аппаратов, повы­шение асептичности операции и значительное сокращение времени наложения шва.