Киану Ривза можно или любить, или ненавидеть. Иного не дано. Любят его, в первую очередь, за простоту. В хорошем смысле, конечно же. Известный актер, который необычайно скромен в жизни, всегда вежлив с фанатами и обычными людьми, но я уверен, вы и сами это знаете. Киану хороший. Я и сам его люблю, как и фильмы с ним. Но если задуматься, то сколько таких «Киану» существует в реальной жизни? Поверьте, немало. С одним из таких мне посчастливилось дружить.
Его настоящее имя – Ваня, но в нашей компании его зовут исключительно Киану. Он улыбается на это, когда его представляют другим людям. Щёки розовеют, взгляд упирается в землю. Тянет руку, пожимает её и смеется, видя недоумение человека, услышавшего его обзывалку. На предложение объяснить, почему именно Киану, всегда отмахивается и старается сменить тему, поэтому о нем всегда рассказывают другие. Забавно, но я с ним познакомился, когда у меня рубашка порвалась во время одной из дружеских встреч, на которой он тоже был. И да, тогда его еще не звали Киану. Звали Ваней.
— Блин, рубашка порвалась, — буркнул я, когда потянулся за бутылкой пива, стоящей на столе, и услышал характерный треск ткани. Не то чтобы я был жирным или накачанным, но рубашку на тот вечер решил надеть почти в облипку. За это и поплатился, когда потянулся за пивом.
— Держи, — просто ответил сидящий рядом за столом парень, снимая свой пиджак и протягивая его мне. Парня звали Ваня и весь вечер он тихо и скромно просидел на диване. Только почти перед уходом пересел за стол, чтобы погрызть какой-нибудь сухомятки.
— Не, дружище, не надо, — рассмеялся я тогда, но он был непреклонен. Я надел его пиджак и внимательно осмотрел странного парня. – Спасибо. Толику отдам завтра на парах.
— Отдашь, когда отдашь. Не парься, — улыбнулся он и протянул руку. – Ваня.
Так вот просто, да. Ваня всегда был простым, как три рубля. Без раздумий отдать свой пиджак человеку, которого впервые видел? Легко. Проводить случайную девушку из метро до дома и объяснить местной гопоте свое там появление глубокой ночью? Без проблем. Ваня даже не задумывался о том, что делал. Просто считал, что так правильно. И делал то, что правильно.
Сейчас я понимаю, что Ваня – оживший персонаж моих сказок. Наивный, добрый, неземной. В реальности таких людей, как он, мало. Но они есть.
Например, как-то раз, возвращаясь вместе с пар и купив себе по паре масляных пирожков у тети Гали – тучной, злой бабы, делающей потрясающие пирожки, которые любили все студенты, мы остановились возле одной скамейки, на которой сидел бомж. Обычный такой бомж. В шикарных рваных джинсах, сапогах с отвисшим голенищем, кучей каких-то странных пакетов и обладающей фактурной физиономией с дикой бородой и испещренной морщинами кожей. Ваня остановился напротив него, посмотрел, подумал, потом вытащил один пирожок из пакета и протянул бомжу. Бомж, к моему удивлению, не послал его куда подальше, а взял пышущий жаром пирожок и кивнул Ване. Тот кивнул в ответ и пошел дальше. Все произошло так быстро и в полной тишине, что я даже растерялся. Может, бомж был знакомым.
Я и сам иногда подкармливал деда Гришку Отмороженное Яйцо – бомжа, жившего на теплотрассе рядом с моим домом, но этот бродяга был Ване явно незнаком, в чем я и убедился, когда спросил его об этом:
— Ему нужнее, — коротко ответил Ваня и, улыбнувшись, принялся уминать оставшийся пирожок с выражением неземного блаженства на лице. Половину этого пирожка он отдал бежавшей за нами псине, привлеченной вкусным запахом.
— Альтруист ты мой, — вздохнул я, доставая оставшийся у меня пирожок. – На, подкрепись.
— Не надо. Я наелся, — покачал он головой и пошел дальше, как ни в чем не бывало.
Дальше Ваня только удивлял. К сожалению, его добротой многие пользовались, но он не расстраивался. Всегда улыбался, как дурачок, пожимал плечами и снова шел творить свое «киану»-добро. Поэтому, когда в сети стали боготворить Киану, с моей подачи этим прозвищем обзавелся и Ванька. Такой же, как и Киану, не от мира сего.
Причем, он всегда творил свое добро спонтанно. Он пропускал попрошаек в метро, когда заявился ко мне в гости в Москву, словно их и не было. Вытаскивал из кармана конфету и протягивал её грустному парню в этом же метро, который сидел напротив с выражением безоглядного хтонического мрака на челе. Парень улыбался, мотал головой, но против Ваниной доброты это был не способ. В итоге конфета перекочевывала из рук в руки, лица Вани и случайного прохожего озаряла улыбка, но дальше они ехали, как обычно. Только парень теперь улыбался, держа в руках конфету.
Во время прогулки, Ваня запросто мог остановиться поперек улицы и битых полчаса чесать за ухом какого-то бездомного кота, который грелся на солнышке. Странно, но его все любили. Животные не убегали от него, бомжи, которым он давал свою шаурму или делился последними сигаретами, улыбались в ответ, а женщины, которым он подавал руку, выходя из автобуса, расцветали, как «остиновские» леди, и благодарили его величавыми кивками. Он всех своей добротой заражал.
За это мы его и любили. Он никому из нас не отказывал в помощи. Когда Валерке надо было переехать, и он начал всех обзванивать, то первым в его списке был как раз Ванька. Это потом мы узнали, что Ваня пошел помогать после ночной смены, вымотанный и уставший. Он таскал вниз, к машине, коробки молча и с улыбкой. Ни разу не заворчал или не попытался лентяйничать в отличие от других.
Только с девушками ему не везло. Они, чаще всего, вредничали и пользовались его добротой. Из-за одной он нахапал кредитов, чтобы купить домик в сельской глуши, а потом оказался выкинут на улицу. Но мы-то его поддержали. Вторая крутила шашни у него под носом, водя домой кодлу мужиков и занимаясь с ними совокуплениями, на подаренных Ванькиной мамой простынях. Третья клянчила подарки, а Ваня не мог отказать. Как-то раз он пришел ко мне в гости с таким «подарком», а когда разулся, я увидел дырявые носки. Ладно, справедливости ради, они недавно порвались и вообще, на себя он никогда не забивал. Но добрые дела свои делал постоянно.
Мы всей компанией пытались найти ему достойную даму. В дело пошли общие знакомые, сайты знакомств и тематические вечера, но Ванька отмахивался, сидел в уголке на наших встречах и редко отсвечивал, если мы его с кем-нибудь знакомили. Сам он говорил на этот счет следующее:
— Придет время – найду. А всё, что было до этого – ценный опыт.
— Ты со своим ценным опытом будешь скоро святым духом питаться и в лаптях ходить, — ехидно отвечал ему Толик. Ваня молчал и улыбался. Стоило ему улыбнуться, как и ты начинал лыбиться. Да, как дурак.
Конечно, многие из вас уже ждут какого-то «трагичного» финала. Его не будет, расслабьтесь. Ваня не изменился и сейчас. Он облапил меня, стоило ему только выползти из поезда на Павелецком вокзале, а потом обрадовал новостью о скорой свадьбе. То, над чем мы смеялись, оказалось правдой. Ваня нашел «свою» половину. Тихую, скромную и любящую его таким, каким он являлся. А принять Ванькину жизнь не каждая смогла бы. Эта смогла, и я был рад за него. Ну а когда увидел её, то понял, что с этой девушкой наш Киану не пропадет. То, как она на него смотрела, как улыбалась его шуткам, и как прижималась к нему – все это говорило о любви. О настоящей, знаете ли. Киану достоин любви. А наш Киану уж точно достоин.
К чему все это? Просто. Просто захотелось рассказать о том, что в мире есть и другие Киану, но мы их не замечаем, а если и замечаем, то принимаем их доброту за слабость. Только как раз их доброта и отношение меняют мир.
Гектор Шульц
