Кто ограбил фараона?

Между вскрытием знаменитой гробницы Тутанхамона в Египте и расследованием Томаса Ховинга, бывшего директора нью-йоркского Метрополитен-музея, прошло более полувека. По человеческим понятиям, промчалась целая жизнь. Но мало что прояснилось в истории этого величайшего открытия.

Томас Ховинг – историк и хранитель, оценщик и исследователь, изучая сокровища музея, задал вопрос, вызвавший бурю: «Если во всех исследованиях гробницы Тутанхамона говорится, что египетское правительство оставило музею Каира все найденное в Долине царей, почему другие собрания владеют сокровищами из этой гробницы?»

Следствием такого вопроса могли быть либо тщательные исследования, либо согласие с тем, что предлагает официальная литература. Но историк заметил, что официальная литература входит в противоречие с письмами, свидетельствами и даже наблюдениями того времени.

Археологические исследования в Долине царей ни одному из искателей не приносили удачи. И вдруг в 1922 году археолог Говард Картер и лорд Карнарвон, многие годы копавшие в Долине царей на берегу Нила в надежде открыть не просто некий памятник, а уникальный ансамбль, редкое собрание произведений египетского искусства, наткнулись на необычный ход.

Обнаружилась лестница, ведущая вниз, стали попадаться осколки разных предметов. Все подсказывало на то, что они натолкнулись на памятник, никем до сих пор не исследованный (к тому времени Картер занимался египтологией тридцать лет, а лорд – пятнадцать).

Лестницу разбирали долго и осторожно, пока рабочие не уперлись в поперечную стену, за которой, скорее всего, находилась неизвестная гробница. Просверлили шурф. Картер, посветив в дыру свечкой, долго молчал, рассматривая что-то за каменной стеной. Карнарвон спросил: «Видите что-нибудь там?» и услышал в ответ: «О да, удивительные вещи!»

Этот короткий диалог стал, пожалуй, самым знаменитым в истории археологии. И тогда, гласит легенда, они заделали отверстие и, взбудораженные находкой, провели бессонную ночь в ожидании представителя египетской государственной археологической службы, в чьем присутствии можно было официально вскрыть гробницу.

Так сказочные сокровища – все 5 тысяч предметов оказались в коллекции Египетского музея Каира. Но, как показало исследование доктора Ховинга, в то время происходили и другие события, которые одна сторона постаралась не афишировать, а другая, египетская, – не замечать.

При организации выставки «Тутанхамон и его время» в 1975 году Ховинг задумал разместить ее экспонаты в той последовательности, которая соответствовала моментам открытия произведений искусства в гробнице юноши-царя, фараона XVIII династии.

Для этого пришлось подробно изучить все, что написано о находке: официальные документы, письма, записки, заметки участников экспедиции. И тут выявилось множество несоответствий.

В хронологической последовательности описываемых событий были пробелы, некоторые изделия из гробницы вообще не упоминались, а в частной переписке археолога и лорда имелись подозрительные места и намеки. Подтвердить или развеять свои сомнения директор Метрополитен-музея мог, только тщательно изучив документы, потому что к тому времени все участники экспедиции скончались.

Рабочие документы археолога Картера, хранившиеся в Оксфорде и Каире, были широко известны, их изучение ничего нового дать не могло. Личные материалы не сохранились – они, как и весь архив лорда Карнарвона, погибли во время бомбежек в годы войны.

Зато неожиданно много архивных материалов оказалось в Метрополитен-музее. Разбирая бумаги, написанные рукой Картера, Ховинг распутал настоящую детективную историю, полную тайн, сопровождавших «находку века».

Гробницу после беглого осмотра через просверленную дыру при свете огонька свечи не закрыли. Картер, Карнарвон и его дочь Эвелина ночью 26 ноября 1922 года проникли внутрь и внимательно осмотрели первую камеру, представлявшую собой лишь одно помещение погребального комплекса.

Там, между двух в человеческий рост скульптур царя, они обнаружили заделанную и опечатанную жрецами-хранителями дверь, соединявшую первую камеру с камерой захоронения. Взломав часть двери у самого пола, чтобы было менее заметно, проникли в камеру-усыпальницу. А потом, возвратившись в переднюю камеру, взлом замаскировали.

Томас Ховинг был уверен, что оба археолога, охваченные страстью коллекционеров, похитили кое-что из древних ценностей. Сведения о том, что в крупнейших музеях США выставлены двадцать девять бесценных произведений из клада Тутанхамона, никогда не продававшихся официальным Каиром, наводили на мысль, что они поступили и в Метрополитен-музей, и в музеи Бостона, Кливленда, Канзас-сити, Цинциннати от Картера и лорда Карнарвона.

Документы подтвердили возникшее у исследователя подозрение. Среди документов Метрополитен-музея хранилась собственноручная заметка Карнарвона, предназначавшаяся для опубликования в «Таймс». В ней было сказано все достаточно определенно:

Наконец-то этот проход расчищен. Мы оказались перед опечатанной дверью или стеной… Я попросил мистера Картера вынуть несколько камней и заглянуть внутрь. Через несколько минут он просунул голову в отверстие. Долго молчал, пока я не спросил дрогнувшим голосом: «Ну что же там?» «Тут изумительные вещи», – последовал долгожданный ответ.

Слегка расширив отверстие, мы вошли внутрь и тогда уже осознали в полной мере всю важность открытия, ибо провели электрическое освещение… Я все удивлялся, почему здесь нет ничего похожего на саркофаг… Но при повторном осмотре (передней – авт.) камеры мы обнаружили между двумя статуями царя замурованный проход. Он также был покрыт печатями, но на уровне пола в центре стены были следы заделанного отверстия, достаточного для небольшого человека. Не оставалось сомнений, что за этой стеной есть камера или камеры, где покоится мумия царя Тутанхамона.

У этой заметки есть любопытное продолжение, которое почему-то все историки, пишущие о «находке века», тщательно обходили, и первым обратил внимание на эту публикацию Ховинг. Работник египетского департамента химии Альфред Лукас присоединился к экспедиции Картера в декабре 1922 года и предполагал сотрудничать всего один сезон.

Но археология настолько захватила его, что он отработал на раскопках десять лет. После смерти руководителей экспедиции старый Лукас написал заметку в египетский археологический журнал о продолжении ночных приключений трех человек, намеренно и азартно преступивших законы Египта.

«Ходит много таинственных рассказов об этой дыре, проделанной грабителями, – писал Лукас. – Когда я впервые оказался в гробнице 20 декабря (через 3 недели после находки), дыра была замаскирована крышкой от корзины или какой-то плетенкой и камышами, поднятыми с пола мистером Картером». Лукас утверждал, что мистер Картер, лорд Карнарвон и его дочь входили в погребальную камеру до ее официального вскрытия.

Лукас поставил точку и еще в одном вопросе: «Опубликованное заявление мистера Картера о том, что дыра была заделана и опечатана в древние времена, вводит в заблуждение. В отличие от входа в гробницу отверстие было заделано и опечатано не жрецами, а самим мистером Картером. Когда я только начал работать с ним, мистер Картер показал мне это место, а когда я сказал, что очень уж это все не похоже на древнюю работу, он согласился и признался, что это сделал он!»

Сохранился ранний документ, отмечающий факт проникновения незаконных посетителей в погребальную камеру гробницы, – письмо дочери Карнарвона Эвелины, поздравлявшей Картера со святочными днями 1922 года.

Говоря об усталости отца после восторженного приема по возвращении в Англию, она добавляет: «Он упивается всем этим и, если слегка удручен, зовет меня и просит опять и опять рассказывать ему о «святая святых» – это всегда действует на него как бокал шампанского. Я никогда не смогу в полной мере отблагодарить вас за то, что вы позволили мне войти…»

Изучавшая египтологию женщина, как и ее учителя, подразумевала под «святая святых» погребальную камеру. И несмотря на то, что эти упоминания — лишь косвенные свидетельства проступка археологов, есть еще некоторые сведения, говорящие, что вышли исследователи из хранилища сокровищ вовсе не с пустыми руками.

Самые ценные экспонаты египетского отдела Метрополитен-музея – это фигурки газели и коня, исполненные из слоновой кости в манере, которую можно сопоставить только с пластикой вещей, обнаруженных в гробнице Тутанхамона. Размером десять сантиметров, блестяще моделированные, с тонко проработанным силуэтом, эти статуэтки привлекли внимание лорда Карнарвона и вместе с его наследством оказались в Америке.

Найденное Ховингом письмо лорда Картеру об этом «приобретении» последовало через месяц после их расставания у гробницы, то есть в декабре 1922 года: «…Я поместил газель и лошадь, купленные в Каире, в ларец, они выглядят замечательно. По зрелому размышлению, я считаю, что они относятся к началу правления фараонов XVIII династии, должно быть, найдены в Саккаре».

Подозрительные оговорки: «купленные в Каире», «должно быть, найдены» и явная нелепица для человека, много лет занимавшегося египтологией: он называет местом находки некрополь в Саккаре, брошенный фараонами V династии, то есть за тысячу лет до Тутанхамона, — это как предупреждение партнеру по неблаговидным делам.

А если к этим предположениям добавить вопрос из другого декабрьского письма, то назвать партнеров сообщниками просто придется. Лорд спрашивал археолога, оставшегося на раскопках для освидетельствования каждого предмета «находки века»: «Хотелось бы знать, много ли вы сумеете найти непомеченных предметов…»

Это значило, что любителя египетских древностей интересовало, имеются ли еще предметы без знаков (картушей) Тутанхамона, которые можно будет не связывать с сокровищами гробницы.

В своих записях Альфред Лукас прямо указал, что еще до официального вскрытия гробницы видел в доме Картера чашу и прекрасный ларец для благовоний: «Очевидно, он был найден, когда лорд Карнарвон и мистер Картер впервые проникли в погребальную камеру».

Оба изделия были переданы каирским властям, но факт выноса произведений во время первого посещения гробницы нашел подтверждение. И таких подтверждений было несколько. Самой неожиданной и неясной оказалась история с винной корзиной, ставшая предметом разбирательства с местными властями.

Египетские чиновники и работники Каирского музея все время находились на раскопках и тщательно вместе с археологами все обследовали и вели свою регистрацию. Они осматривали не только саму гробницу и прилегающее помещение, но и археологические службы, склады, мастерские, подсобки.

В полупустой гробнице, задействованной археологами под склад, находилась гора корзин из-под вина фирмы «Фортнэм энд Мэйсон». Тара была пуста и вряд ли нуждалась в тщательном досмотре, но египтяне перевернули каждую и с удивлением обнаружили в одной из них деревянный бюст мальчика-царя, который не был ни помечен, не пронумерован Картером. Он также не значился в едином каталоге находок.

Сохранившиеся объяснения археолога были запутанны и подозрительны. Он заявил, что бюст был найден в проходе к гробнице и находится на консервации. Незадолго до обнаружения бюста Картер уже опубликовал подробный список находок в проходе и передней камере, но бюст там не значился. И все же египетские власти приняли объяснения Картера. История с винной корзиной не была предана гласности.

Вскоре после открытия гробницы Тутанхамона вместе с поздравлениями Картер получил послание от куратора египетского отдела Метрополитен-музея Альберта Литгоу. Музей предлагал помочь экспедиции всеми имеющимися средствами и опытными специалистами.

Еще американец сообщал, что попечители музея очень бы желали адекватным образом выразить свою признательность за все, что сделали лорд Карнарвон и сам Картер. О чем шла речь? Ховинг сумел дать ответ на этот вопрос, выстроив длинную цепочку фактов, свидетельствовавших о многолетней контрабандной деятельности двух ученых.

Зацепкой стала фраза из письма Карнарвона от 1922 года: «Боюсь, что в этом году у меня уже нет шансов на посылку из Нью-Йорка. Хотя кто знает! Может быть, что-то еще осталось от сокровища принцесс…» Именно последние слова подсказали Ховингу, что стоит поискать следы взаимоуслуг археологов и музея.

Поселок Курна на берегу Нила, почти напротив современного Луксора, снискал славу прибежища могильщиков и гробокопателей Древнего Египта. Предки жителей Курны, как известно из легенд, возводили некрополь, они же потом занимались грабежом.

В июле 1914 года необычный по силе ливень обрушился на район, где лежит Долина царей и находятся гробницы принцесс. Когда ливень стих, обитатели Курны, естественно, отправились на поиски: вдруг размыло какие-то неизвестные пещеры.

Через две недели до работавшего в Долине царей английского археолога Картера дошли слухи об удивительных сокровищах, найденных в долине под названием «Обезьянье кладбище» и уже скупленных местным дельцом, который набил руку на таких подпольных операциях.

В подобных случаях происходил особый торговый «ритуал»: торговец должен был выждать какое-то время, прежде чем начать игру на алчности и соперничестве нескольких перспективных покупателей. Обычно крупную находку делили на две и больше частей, но в каждую включали поровну ценные и посредственные предметы.

Затем в нужное время одному коллекционеру или музею предлагалась первая часть, другому покупателю – вторая, причем одновременно обоим делался намек, что лучше бы сразу приобрести все части. Когда же покупатель столбил за собой право на первые две части, торговец неожиданно предлагал третью, потом четвертую, а то и пятую.

Делец из Курны выжидал до весны 1917 года, когда он встретился тайно с Эмброузом Лэнсингом, помощником куратора египетского раздела Метрополитен-музея. Лэнсингу была предложена треть клада. Другую треть торговец наметил для Британского музея, на оставшуюся — претендовал лорд Карнарвон.

Цена, названная торговцем из Курны за треть клада для Метрополитен-музея, по словам Лэнсинга, была «ужасающей». Вот тут на сцену и выступил Картер, обратившийся к директору музея Эдварду Робинсону с выгодным предложением: «Очень важно, чтобы все предметы остались по возможности неразрозненными как с научной точки зрения, так и в смысле коллекционной ценности».

Он даже предложил план действий, поскольку знал намерения Карнарвона: лорд выкупает все части клада, изымая для своей коллекции лишь несколько нужных ему вещей, а остальные перепродает музею через посредника – Картера. Робинсон согласился, и в течение последующих пяти лет Метрополитен-музей приобрел неразрозненную коллекцию древнеегипетских золотых изделий, получившую название «Сокровище принцесс».

Она состояла из 225 золотых изделий – головных уборов, ожерелий, колец, нагрудных украшений, амулетов, кувшинов, чаш, бокалов, инкрустированных драгоценными камнями, серебряных зеркал. Все предметы были выполнены в трех экземплярах и помечены печатью фараона XVIII династии Тутмоса III либо именами его дочерей, а может быть, жен: Менхет, Менви и Мерти.

Весь клад был оценен в 250 тысяч фунтов стерлингов, а комиссионные Картера составили 55 тысяч фунтов стерлингов.

Ховинг не только установил факт расчета с археологом, но и то, что при попытке посредника из деревни войти в сношения с Британским музеем Картер разубедил английскую сторону в ценности «Сокровища принцесс», дав тем самым возможность американцам собрать часть первого взноса за клад.

Зная об этом, американцы и предложили археологу услуги своих сотрудников, надеясь, что из «находки века» с помощью их нештатного, но оплачиваемого сотрудника что-то попадет в Метрополитен-музей. Позднее музей приобрел коллекции древностей Картера и Карнарвона, что сделало его отдел древностей одним из самых обширных и разнообразных в мире.