Гай Вир присоединился к секте Роша Терио в ноябре 1980 года. Он стал первым новичком со времен «Клиники здоровой жизни» — и последним взрослым участником в истории культа. Как и многие другие последователи Терио, Гай в тот период своей жизни находился в уязвимом состоянии: он только что прошел курс лечения от депрессии в той же больнице, где врачи по просьбе полиции провели освидетельствование Роша и признали его абсолютно нормальным. Вир услышал про Терио в новостях как раз тогда, когда канадские журналисты активно расхваливали Горную семью святого Моисея, и решил, что такой образ жизни — как раз то, что ему нужно. В коммуну его принимала Габриэлла Лаваль. После разговора с ней Гаю позволили присоединиться, но лишь в качестве «раба». К тому времени в секте уже действовала строгая иерархия. С Терио Вир даже не контактировал.
Поселили новичка в маленьком сарае, еще более убогом и хлипком, чем основное жилище. Из обстановки там была лишь дровяная печь. Впридачу к ней Гай получил 24 бутылки сваренного участниками коммуны пива, а также двух куриц и петуха. Питался он один раз в день. На Вира взвалили большую часть тяжелой работы: он рубил дрова, подготавливал припасы на зиму, занимался ремонтом в хижине и присматривал за тремя детьми, отцом которых не был Рош: двухлетним Самуэлем Жигером, четырехлетней Мириам Жигер и двухлетним Симоном Уэллеттом. Поскольку родились они не от Терио, дети считались «нечистыми». Возможно, Рош считал Гая Вира психически нестабильным и не доверял ему собственных детей. Но безопасность чужих отпрысков беспокоила его намного меньше.
Разделение на «чистых» и «нечистых» Терио ввел не только для детей. Строгая иерархия и кастовая система распространялась на всех членов группы. Рош постепенно задвинул библейский лор на второй план и попытался воспроизвести в коммуне модель средневекового королевского двора, в котором он, естественно, был монархом, а его «основная» жена Жизель Лафранс — королевой. Все остальные делились на две категории: тех, кто пользовался расположением Роша и считался «чистым», и тех, кого он по какой-то причине не взлюбил и объявил «нечистыми». Последние подвергались регулярным нападкам и выполняли все работы. «Приближенных» Терио одаривал крупицами своего внимания и привлекал к наказанию «нечистых».
В марте 1981 года Вир, как обычно, нянчил «нечистых» детей. Все остальные члены коммуны праздновали в хижине приезд двух сыновей Терио — мать на какое-то время отпустила их пожить с отцом. Точные обстоятельства случившегося в тот вечер неизвестны. Позже в суде Терио рассказал, что безостановочный плач Самуэля не давал Виру уснуть. Тот потерял самообладание и сначала наорал на ребенка, а затем поднял его за шею и несколько раз ударил по лицу. Когда на следующий день Рош узнал о случившемся, Самуэля забрали у Вира и передали под опеку Габриэллы Лаваль, которая выполняла в коммуне обязанности медсестры. Однако состояние мальчика стремительно ухудшалось, помимо серьезной гематомы на голове у него опух пенис.
Терио решил, что Самуэль по какой-то причине не может помочиться, поэтому скопившаяся жидкость и привела к опуханию. Недолго думая, гуру решил «исцелить» ребенка самостоятельно. Вариант с обращением в больницу он, конечно, даже не рассматривал. Лаваль по его просьбе продезинфицировала ножницы алкоголем. Затем Терио, как он сам рассказал, «вскрыл» опухшую часть пениса. На следующее утро двухлетнего ребенка нашли мертвым. Тем же вечером Рош в разговоре с родителями ребенка Жаком Жигером и Марис Гренье, а также с остальными членами коммуны, невозмутимо заявил, что нужно сжечь тело — если похоронить, то разложение привлечет медведей и других животных. Все согласились. Клод Уэллетт кремировал ребенка. Жизнь в коммуне продолжилась своим чередом.
Существует и другая версия событий, приведших к смерти Самуэля, которую рассказывают со ссылкой на участников секты журналисты Пол Кайхла и Росс Лэйвер. Согласно этой версии, после избиения Гаем Виром на лице у ребенка появились синяки, но в остальном ничто не свидетельствовало о проблемах со здоровьем. Однако Терио ни с того ни с сего решил, что мальчику необходимо провести обрезание. Он не только стерилизовал 95-процентным этиловым спиртом ножницы, но и вылил немного спирта в рот Самуэлю — в качестве «анестетика». Одного этого уже было достаточно, чтобы маленький ребенок скончался от отравления, не говоря уже о нанесенных Терио повреждениях.
По тому, насколько безропотно члены секты, включая родителей Самуэля, отреагировали на случившееся, можно судить о степени контроля Роша. К началу 1980-х уже ничто не могло пошатнуть его авторитет и заставить паству отвернуться от Моисея.
Наказание Гая Вира, садистские издевательства и первый суд: дикая череда событий, после которой секта Терио невообразимым образом продолжила существование
На протяжении шести месяцев после гибели Самуэля в коммуне не происходило ничего необычного. Но вечером 14 сентября 1981 года Терио напился (это случалось все чаще), обозлился за что-то на Гая Вира и объявил, что тот должен понести наказание за случившееся с ребенком. Состоялся показательный суд, на котором отец Самуэля Жак Жигер выполнял обязанности судьи, «королева» секты Жизель Лафранс — обвинителя, а Клод Уэллетт — защитника. Шесть жен Терио составили жюри присяжных. Слушание продлилось час и завершилось оправданием по причине невменяемости. Роша такой итог не удовлетворил. Он отвел Жака Жигера в сторону и предложил все-таки наказать Гая Вира. Жак не хотел ничего подобного, но не нашел в себе сил противиться Моисею. В качестве способа наказания тот выбрал оскопление.
Чтобы сохранить иллюзию равноправия, Терио созвал новое жюри из 10 человек, в которое вошел и его 12-летний сын Рош-младший. Голосовать «присяжным» предстояло лишь по одному вопросу — кастрировать Гая Вира или нет. Трое проголосовали против — родители Самуэля и Жизель Лафранс. Все остальные поддержали предложение своего лидера. Виру по понятным причинам происходящее совсем не понравилось, но Рош включил харизму и убедил того, что кастрация избавит его от хронических мигреней. Еще Терио заверил Вира, что у того проблемы со здоровьем от избыточной мастурбации, а если не будет полового органа, то не будет и соблазна предаваться пороку. Последний аргумент Роша состоял в том, что оскопление позволит Гаю перейти на следующий уровень во внутренней иерархии — из «раба» он станет «евнухом». Со стороны такие манипуляции кажутся нелепыми, но Вира они впечатлили настолько, что он даже написал заявление о согласии на операцию.
Затем Терио уложил его на кухонный стол, а Габриэлла подготовила инструменты. За несколько минут Рош оскопил Вира с помощью щипцов и бритвы, пока тот старался не показывать боли. Отрезанную мошонку завернули в салфетку и выбросили. Габриэлла меняла Виру повязки каждые 20 минут и выписала ему диету с повышенным содержанием железа. «Исцеленный» от головных болей постепенно пришел в себя.
Вир вроде бы понес наказание и выполнил все, чего от него требовал Терио, но отношение к евнуху не улучшилось. Возможно, учитывая нестабильное состояние Вира, Рош считал его угрозой для безопасности коммуны и для своего положения, поэтому делал все, чтобы сломить его. Вир превратился в боксерскую грушу — издевательства над ним Терио использовал, чтобы еще сильнее сплотить костяк секты. Иногда Рош избивал Гая сам, а иногда заставлял последователей протыкать Вира ножами и другими острыми предметами, а затем отзывал их, прежде чем жертва истекала кровью. Сам Рош сравнивал это с тем, как Бог в последний момент остановил Авраама от жертвоприношения Исаака.
Постоянные истязания изменили отношение Вира к Терио и к коммуне. Он больше не считал происходящее этапом на пути к духовному перерождению и начал всерьез опасаться за свою жизнь. 5 ноября он тайком покинул секту, добрался до близлежащей деревушки Сент-Жог и поведал местным путаную историю о ребенке, который погиб от удара копытом лошади. Деревенские вызвали полицию. Сначала Вир почти ничего не рассказал, но после того как копы помариновали его какое-то время и пригрозили отправить в тюрьму или лечебницу, не выдержал и все выложил. Полиция региона уже долгое время следила за группой Терио и знала о периодических конфликтах между членами коммуны и лесорубами из Сент-Жога. Показания Вира наконец дали властям повод не просто произвести рейд, но и выдвинуть против сектантов конкретные обвинения. 9 декабря полицейские провели облаву. Они арестовали Терио, Лаваль, Жака Жигера и Уэллетта по подозрению в причинении вреда Самуэлю Жигеру, а также прочесали каждый сантиметр участка, где располагалась коммуна.
В ходе обыска полицейские обнаружили то, что осталось от сожженного Самуэля, согласие Вира на проведение кастрации и даже самодельные бюллетени, которые использовались для голосования по поводу его судьбы. Семерых детей, которые проживали на территории коммуны, передали социальным службам. На допросах никто из подопечных Терио как будто не отдавал себе отчета в серьезности происходящего. Зато осмотревший останки Самуэля коронер пришел к выводу, что члены коммуны несли ответственность за гибель ребенка. 18 декабря 1981 года Терио, Жигеру, Гренье, Лаваль и Виру предъявили обвинения в преступной небрежности, а отдельно Терио и Лаваль — еще и в причинении вреда здоровью Вира в ходе кастрации. Клода Уэллетта за попытку сжечь тело обвинили в препятствовании правосудию, а еще нескольких участников секты — в отсутствии надлежащего надзора за своими детьми или за детьми, которые находились у них на попечении.
В конце того же месяца оставшиеся на свободе последователи Терио получили уведомление о выселении. Их обязали покинуть «Вечную гору», где у них не было никаких юридических оснований находиться. 18 января 1982 года рейнджеры посетили ферму и разогнали всех, кто не ушел сам. Суд над Терио и его приближенными продлился девять месяцев и сопровождался нескончаемыми эпатажными выступлениями Роша. И он сам, и его последователи не признали себя виновными ни по одному из пунктов. Остальные их соратники нашли себе разные работы в городе Нью-Карлайл, где проходил процесс, и посещали каждое заседание. Однако ни их поддержка, ни пафосные монологи Роша не повлияли на вердикт. Всех подсудимых признали виновными.
Жигера и Уэлетта приговорили к полугоду заколючения и трем годам условно, Лаваль — к девяти месяцам в тюрьме и трем годам условно. Гая Вира признали невменяемым и вернули в клинику, где он раньше проходил курс лечения от депрессии. Самое строгое наказание — два года в тюрьме и три года условно — получил Терио. Отбывать наказание его отправили в Квебек-Сити. Туда же, вслед за своим гуру, последовали остававшиеся на свободе члены секты. Поделившись на группы по несколько человек, они сняли четыре квартиры. Власти тем временем сравняли их хижину с землей.
Можно было ожидать, что на этом история секты Терио закончится. Трудно влиять на последователей, находясь за решеткой. Однако Рошу это удалось, даже в тюрьме он оставался для остальных все тем же Моисеем. Они видели свой святой долг в том, чтобы дождаться его освобождения и восстановить все, что было потеряно.
В 1983-м Жигер, Уэллетт и Лаваль вышли на свободу и присоединились к соратникам. Роль лидера в отсутствие Терио взяла на себя его жена Жизель Лафранс, а ее правой рукой стала одна из первых учениц Роша Соланж Бойлар. Как и раньше, сектанты старались максимально изолироваться от остального мира и почти не контактировали с родными. Терио подбадривал их и давал наставления по телефону, а сам работал над книгой о своей жизни и об истории коммуны.
Его тюремные мемуары под названием «Случай Моисея. Гора вечного» сектанты на заработанные деньги опубликовали небольшим тиражом, пока Рош еще находился за решеткой. Именно в этом сочинении он рассказал о своих удивительных встречах с медведями, единении с природой, огромном пенисе, познаниях в народной медицине и откровениях, благодаря которым у него появилась целительские способности. Повествуя о жизни Горной семьи Святого Моисея, он полностью обошел тему насилия, за исключением гибели Самуэля Жигера. Впрочем, в последней, по словам Терио, был виноват исключительно неуравновешенный Гай Вир. Кастрацию же, как утверждал Рош, он провел по просьбе Вира, а вовсе не потому что захотел наказать «раба».
В тюрьме Терио не встревал в неприятности, поэтому не отсидел до конца даже свои два года и вышел на свободу досрочно в феврале 1984-го. Он сразу же воссоединился с остальными. Робкие предложения снять дом в городе Рош сразу же отмел и начал планировать новый переезд в глушь, подальше от пороков и соблазнов внешнего мира. Всех детей, которые жили в коммуне, вернули родителям с условием, что те будут уведомлять службу защиты детей о своих перемещениях. Как и в прошлый раз, бегство в леса Рош воспринимал как способ избавиться от навязчивого внимания властей — особенно с учетом того, что он сам и его ближайшие соратники по-прежнему имели непогашенную условную судимость и должны были регулярно отчитываться обо всех своих делах.
Вместе с Жаком Гренье Терио отыскал подходящий участок земли в провинции Онтарио. Так началась последняя — и самая кровавая — глава в истории его секты.
На новом месте Терио пустился вразнос, одна из его жен заморозила пятимесячного ребенка до смерти, а за секту взялись соцслужбы
Новым домом для секты стал участок неподалеку от поселка Бернт-Ривер и городка Линдси в графстве Виктория, провинция Онтарио. Как и ферма на «Вечной горе», этот клочок земли тоже был окружен густыми лесами. Рош вроде бы взялся за ум — снова перестал пить и даже пообещал остальным, что отныне в коммуне не будет никакого насилия. В мае 1984 года за ним последовала группа из 21 человека. Их новая хижина, по задумке Роша, должна была получиться намного комфортнее предыдущей халупы: проект включал в себя два этажа, кухню, пекарню, хибарку для добычи тростникового сахара, коптильню, погреб и каменный алтарь, чтобы Терио мог общаться с Богом.
Строительством занимались все взрослые, кроме Роша: двое мужчин и девять женщин, из которых четверо были беременны. Возраст 10 детей, которые на тот момент жили в коммуне, колебался от года до 15. Работы продолжались все лето, причем приходилось носить плотные штаны и свитера, чтобы хоть как-то обезопасить себя от надоедливых москитов. Сам Терио ограничился тем, что с помощью бензопилы, мотора от снегохода и запчастей от старого велосипеда соорудил нечто похожее на пилораму. Еще одно изобретение Роша напоминало водяную мельницу. Однако в большинстве дел он участвовал только на этапе планирования. Выполнять основную работу приходилось всем остальным.
В рамках духовного перерождения Рош сменил имя и стал называть себя «Рок» на английский манер. Изменилось и название секты: Горная семья святого Моисея превратилась в Детей муравейника, что должно было символизировать трудолюбие и сплоченность последователей Терио.
От подобия нормальности, которое Рош поддерживал какое-то время после выхода из тюрьмы, не осталось и следа, едва коммуна снова изолировалась от общества. Внешние контакты опять сократились до минимума, и Терио опять начал налаживать дисциплину садистскими методами. Никто из жителей Бернт-Ривер или Линдси, которым приходилось так или иначе контактировать с членами коммуны, не знал об их прошлом и о громком расследовании в Квебеке. До поры до времени местные относились к сектантам как к безобидным чудакам.
Терио ввел новую иерархию, в соответствии с которой каждой из женщин надлежало выполнять определенные обязанности. Ниже всех Терио поместил мать погибшего Самуэля и супругу Жака Жигера Марис Гренье. Ей было запрещено спать с мужем и даже разговаривать с ним или с Рошем. Мессия внушил Жигеру, что если Марис обратится к нему, ее следует ударить, невзирая на то, что она снова была беременна. По версии Терио, одно из родимых пятен на теле Гренье напоминало число зверя 666, что делало ее опасной для остальных. Травля достигла кульминации, когда Марис с двумя детьми выгнали в отдельный сарай.
Одна из жен Терио вспоминала про тот период в жизни секты: «С каждым днем Моисей казался мне немного более грубым. Он объяснял это тем, что преодолеть слабость плоти можно только через смирение, но иногда мне казалось, что [в его обращении с нами] не хватало любви. Мало-помалу чудесное товарищество ранних дней сменилось подозрительностью. Каждый хотел получить одобрение Моисея. Некоторые члены коммуны начали объединяться между собой. Мне показалось, что наше сообщество разделилось на две группы — на любимчиков и всех остальных. Что я могла сделать, чтобы вернуть его расположение?».
Сталкивание последователей между собой и непрерывная эскалация жестокости наложилась на финансовые трудности: оказалось, что в Онтарио секта не могла рассчитывать на такие же щедрые социальные выплаты, как в Квебеке. Чиновники объяснили это тем, что Дети муравейника представляли собой не семью, а добровольное объединение людей, которые, вообще-то, вполне могли существовать отдельно друг от друга. Рош со свойственной ему дьявольской прозорливостью использовал отказ властей от содержания секты как очередной повод внушить ученикам ненависть к окружающему миру.
Терио убедил последователей, что лучший способ обеспечить себя в такой ситуации — это воровство. Сектанты начали методично обчищать полки продуктовых в Линдси. С прилавков пропадали консервы, туалетная бумага, мясо, овощи, молочные товары и все остальное, чего Дети муравейника больше не могли себе позволить. Они даже сшили куртки с большими внутренними карманами, чтобы было куда прятать улов.
Однако талантливых воришек из сектантов не получилось: в январе 1985-го полицейские поймали с поличным Жака Жигера, Габриэллу Лаваль, Николь Руэ, Клода Уэллетта и Роша-младшего, который снова последовал за отцом. При себе у этих пятерых оказалось товаров на сумму больше 450 долларов. Копы решили на первый раз не заводить дело и отпустили последователей Терио при условии, что они больше никогда не переступят порог ни одного магазина в городе Линдси.
Несколько жен Роша по его просьбе связались с родителями и попросили прислать денег. Кое-кто согласился. Тех, кто отказался помогать детям финансово, пока те не покинут секту, Терио выставил монстрами. Несмотря на все трудности, никто не захотел покидать общину. Со временем Детям муравейника все-таки удалось частично решить трудности с деньгами своими усилиями, они начали ходить по домам и торговать фруктами и выпечкой. Впрочем, большинство участников секты все равно сидели на убогой диете из кукурузы и картофеля. Когда становилось совсем худо, с припасами помогали добросердечные соседи.
Главной проблемой членов коммуны в последующие годы стало не пропитание (голодная смерть им все-таки не грозила), а усугубление садистских наклонностей Терио. После короткой завязки он снова начал пить. Спиртное делало его деспотичным и непредсказуемым. Он без конца бормотал что-то о своих сокровищах, которые на самом деле представляли собой горстку краденой бижутерии.
Когда ему становилось скучно, он приказывал своим женам бороться без одежды — и без правил. Еще одно развлечение заключалось в том, что кто-то из мужчин вставал в центр круга из женщин, а те избивали его на потеху гуру. Тех, чье поведение казалось ему грубым, Рош лупил рукояткой топора или молотком, причем обращаться в больницу запрещалось. Участники секты рассказывали, что иногда Терио в качестве наказания мочился на них, а порой заставлял есть или размазывать друг по другу экскременты. Один раз он приказал провинившейся женщине съесть дохлую мышь. В другой — решил, что Жаку Жигеру необходимо провести обрезание, и в результате отхватил ему почти всю головку.
Свои действия Терио объяснял инструкциями от Бога. Тот якобы поручал своему посланнику на Земле наказывать учеников, чтобы те могли очиститься и искупить грехи. На следующий день после очередного загула с побоями и членовредительством Терио обычно рыдал и молил Всевышнего, чтобы тот прекратил использовать его в качестве орудия своего жестокого возмездия. Никакого ответа он, видимо, не получал, поэтому насилие продолжалось. Атмосфера в коммуне влияла на остальных, в попытках угодить Рошу они шли на немыслимые поступки.
Одно из самых страшных происшествий в истории Детей муравейника началось около 9 утра 26 января 1985 года именно по этой причине. Габриэлла Лаваль уже давно обратила внимание на то, что Моисей недолюбливает ее ребенка от него — мальчика, которому на тот момент было пять месяцев и который, по словам Роша, носил на себе «метку дьявола» (под ней он, видимо, понимал обычное родимое пятно. Тем злополучным утром Габриэлла положила сына в тачку и выкатила на улицу, где стояла температура около минус 10 градусов по Цельсию. Шел снег. Меньше чем через два часа ребенок скончался. Габриэлла позже объясняла свой поступок состраданием: она якобы боялась, что Терио мог сделать с мальчиком, поэтому решила оборвать его жизнь «милосердным» способом. О смерти ребенка уведомили властей, но на этот шаг Рош решился только потому, что водил дружбу с местным коронером. Тот объяснил случившееся синдромом внезапной детской смерти.
Служба защиты детей и так пристально следила за коммуной, а теперь внимание к Терио и его группе только усилилось. Примерно тогда же Рош разрешил Марис Гренье (единственной из оставшихся в секте женщин, которую он не взял в жены) уйти, но выдвинул одно условие: Марис должна была оставить с ним старшую из трех своих детей, девочку, которая родилась еще до того как Гренье и Жак Жигер попали под влияние гуру. Марис не сомневалась, что еще через пару лет Терио собирается включить ее дочь в свой гарем. Однако к тому времени Гренье настолько устала от издевательств и настолько волновалась за безопасность других детей, самому младшему из которых не исполнилось и года, что побоялась торговаться с Рошем. Она спешно собралась и покинула секту, оставив девочку. Придя в себя, Марис обратилась к юристам и твердо решила сделать все, чтобы вызволить дочь.
Формально девочка жила со своим отцом, который обладал равными с Гренье родительскими правами. Однако Марис пожаловалась властям на неподходящие условия в коммуне, и проверка подтвердила ее правоту: оказалось, что Терио по-прежнему делил детей на своих и чужих, называя последних «животными» и «рабами». У двух младших детей Гренье врачи выявили острое недоедание. Всем остальным участникам секты запрещалось общаться с ними, как и с их матерью.
Соцработникам Марис сказала, что ей было комфортнее, когда за детьми присматривал неуравновешенный Гай Вир, чем когда они оставались наедине с Рошем. Отпрыскам самого гуру, несмотря на вроде бы привилегированное положение, приходилось не сильно лучше: единственным, кому позволялось проявлять к ним теплые чувства был их отец. Когда соцработники приехали в коммуну с проверкой, состояние детей привело их в ужас: у многих гнили зубы и почти все серьезно отставали в развитии. Они явно содержались в условиях антисанитарии, не получали образования и плохо питались. Многие дети, которым уже полагалось ходить и разговаривать, вместо этого ползали и кричали.
Соцработники узнали, что иногда, когда Терио становилось скучно, он брал двух детей и поднимал их над костром, угрожая кинуть одного в пламя. Матери детей бросались на колени и умоляли Роша, чтобы тот пощадил именно их ребенка. Другое развлечение состояло в том, что кого-то из детей за одежду прибивали гвоздями к дереву, а другим приказывали кидать в него камни или ножи. Как и несколько лет назад в Квебеке, когда Терио заставлял последователей избивать Гая Вира, лидер секты воспроизводил таким извращенным образом библейский сюжет о несостоявшемся жертвоприношении Исаака.
Еще Рош проводил для детей специальные уроки, на которых в крайне специфичной форме объяснял свое учение. Он утверждал, что Бог живет под землей, и говорил, что именно поэтому цветы и деревья растут именно из земли. А иногда, по его словам, Бог требовал жертв. Несколько раз, когда это происходило, Терио проводил в присутствии детей ритуал, в ходе которого снимал с себя всю одежду, потрошил козла или другое животное и купался в его крови. Еще дети рассказали соцработникам, что в хижине проходили оргии, в которых участвовали почти все члены секты. В ходе таких мероприятий Терио иногда заставлял детей мастурбировать ему или наблюдать, как взрослые мастурбируют друг другу. Так Рош представлял сексуальное воспитание.
В декабре 1985-го соцслужбы забрали у Детей муравейника 14 несовершеннолетних. Всех детей распределили по приемным семьям и приютам. Разбирательства по поводу того, что с ними делать, продолжались аж до октября 1987 года, когда суд наделил их официальным статусом «подопечных короны» и окончательно решил не возвращать их в секту, несмотря на то, что Терио был их отцом.
Против такого решения выступала независимая комиссия, которая в своем заключении похвалил Детей муравейника «дух первооткрывателей» и «революционный подход» к секспросвету. Рассказы о ритуалах эксперты посчитали преувеличением и следствием чересчур богатой фантазии. Однако показаний соцработников и медицинских отчетов оказалось достаточно: Терио лишили родительских прав и охарактеризовали как манипулятора, склонного к растлению и эксплуатации. Вдобавок Роша обвинили в препятствовании правосудию за преследование семей, куда поместили детей из секты. Еще один конфликт у Терио возник с жившим по соседству строителем каноэ — тот раньше вел дела с сектантами, а потом обвинил их в запугиваниях.
Несмотря на все мутные истории, никаких серьезных обвинений Рошу не предъявляли, во многом потому, что те, кто мог бы свидетельствовать против него, молчали из страха. Люди опасались, что последователи Терио жестоко отомстят любому, кто осмелится навредить их гуру. Давать показания отказалась даже Марис Гренье. Ее вполне устраивало, что она спаслась сама и освободила из клешней Роша всех своих детей.
Белая горячка вывела манию величия Терио на новый уровень. Он провел свое самое фатальное «исцеление», а потом помастурбировал в череп жертвы, чтобы ее возродить
К середине 1980-х Терио, раньше гордившийся трезвостью и аскетичным образом жизни, уже практически не просыхал. Нескольких банок пива ему хватало, чтобы пуститься в пространные разглагольствования о своих отношениях с Богом и сверхъестественных способностях, которыми Всевышний наделил его, своего пророка. От поучений Рош переходил к наказаниям. Наказания же становились все более садистскими.
Как-то Терио за что-то разозлился на Клода Уэллетта и приказал тому ходить с резинкой, туго обмотанной вокруг мошонки. Клод подчинился. Наказание продолжалось так долго, что резинка нанесла серьезный вред половым органам Уэллетта. Рош отреагировал так же, как всегда реагировал на проблемы со здоровьем своих последователей: начал готовиться к операции. Он разрезал мошонку Уэллетта бритвой и голыми руками извлек раздувшееся от инфекции яичко, а затем прижег рану раскаленным металлом. На этом Терио не успокоился и устроил новое голосование о том, стоит ли забить Клода камнями за якобы совершенные им святотатства. Сектанты проголосовали против казни, но полностью утративший контроль над собой Рош схватился за ацетиленовую горелку и начал угрожать ей Уэллетту. Тому удалось убежать в лес. Там он оставался следующие несколько часов, пока Терио хотя бы частично не протрезвел. Похожим образом время от времени действовали почти все Дети муравейника. Некоторые даже уезжали на несколько дней к родителям, когда Рош впадал в особое неистовство. Но затем он вроде бы приходил в себя и неизменно убеждал последователей вернуться к «настоящей» семье.
В феврале 1987 года Терио метнул в Жизель Лафранс охотничий нож как раз за то, что та осмелилась ненадолго уехать из коммуны. Образовалась рана глубиной в несколько сантиметров, из которой сразу хлынула кровь. Терио в несколько глотков прикончил очередную банку пива и отправился спать. К тому моменту, когда он проснулся спустя несколько часов, раненая нога Жизель опухла — в ней образовался тромб. Реакция Роша? Конечно, операция! Заключалась операция в том, что он потыкал в рану раскаленным докрасна напильником и вылил на нее несколько кружек кипятка. Неделю спустя, когда стало ясно, что рана инфицирована, Терио решил залить ее смесью из соли, оливкового масла и еловой смолы. Немного придя в себя, Жизель снова сбежала, но, как и всегда, вернулась в коммуну через несколько дней. Она верила, что через Роша действует Бог, и не осмеливалась сомневаться в его поступках, даже если они угрожали ее здоровью, а то и жизни.
Описывать мучения, которым Терио подвергал последователей с 1987 по 1989 годы, тяжело без содрогания. Он горелкой прижег спину Жозе Пельте и живот Николь Руэ, которая только что родила первого ребенка. Когда Николь снова забеременела, Рош избил ее так, что у нее случился выкидыш. В другой раз он ранил ее в плечо из винтовки. Когда Рош-младший отказался драться со своим сыном Франсуа, Терио ударил сына в лицо. Жизель он наказал за очередную надуманную провинность, сломав ей несколько ребер стальными носками своих ботинок. Клоду, когда тот его чем-то злил, Рош методично ломал пальцы на ногах или вырывал зубы плоскогубцами. Всего Уэллетт таким образом расстался с 11-ю зубами. Однажды Терио полоснул его осколком стекла по руке, оставив глубокий порез. В другой раз, разъярившись до полного беспамятства, заставил одну из жен сломать Клоду обе ноги кувалдой. Еще он заставлял Клода садиться на горячую печь, связывал и подвешивал его под потолком, стрелял в него из револьвера.
По приказу Терио Жак кувалдой размозжил Габриэлле бедро и кусачкам отхватил ей половину левого мизинца. Сам Терио горелкой уродовал Габриэлле грудь и гениталии и заставлял ее прыгать в ледяной пруд. Как-то он вколол ей в спину раствор неизвестного состава и вывернул шприц так, что часть иглы отломилась и осталась в теле Габриэллы. Нескольким женщинам он сжимал соски тисками, пока те не начинали кровоточить. А когда у Габриэллы случилось выпадение матки, Терио сначала пытался затолкать орган внутрь тела, а потом — отрезать «лишнюю» часть куском струны. Позже он на несколько дней уехал в Юту в гости к приятелям-мормонам, с которыми сошелся на почве оправдания многоженства. Его отъезд позволил Габриэлле обратиться в больницу в Линдси, где ей провели гистерэктомию — операцию по удалению матки.
Переломы, ссадины, ожоги и порезы превратились для Детей муравейника в обыденность. Однако, несмотря на все пережитые мучения, члены секты оставались верны Моисею и оправдывали любые проявления жестокости тем, что руками Терио орудует Господь. «Я искренне верю, что то, что ты сделал, исходило не от тебя, но от кого-то намного более высшего, — писала «папочке» Соланж Бойлар. — Я верю, что тобой овладел могущественный дух. Я видела это в том, что ты сделал: метнул нож, выстрелил из винтовки, навредил маме [Жизель Лафранс]. Мои глаза видели то, что выходило за пределы видимого. Мое тело крайне боится подобных вещей, но я счастлива принадлежать моему подлинному повелителю, который в свою очередь принадлежит единственному подлинному повелителю всего живого».
Осенью 1988-го Соланж, которой до того момента удавалось оставаться относительно невредимой, довелось испытать на себе весь масштаб помешательства Моисея. Женщина в одночасье почувствовала себя неважно, речь вряд ли шла о чем-то серьезном, но Терио заявил, что у нее тяжелая болезнь печени и что спасет ее (ни за что не угадаете) только операция. Еще через несколько дней Рош напился сильнее, чем обычно и сказал Соланж, чтобы та готовилась к сеансу исцеления. Сам он провел день, гоняясь за женами. Тех, кого удавалось поймать, Рош начинал душить и при этом кричал, что их дыхание принадлежит ему.
Наконец он устал и решил, что пора лечить Соланж. Все проследовали в пекарню, которую Терио использовал как «операционную». Соланж разделась и легла на стол. Следующие полчаса Терио дрожащими руками пытался ввести ей в анальное отверстие с помощью клизмы смесь из мелассы (разновидности патоки), масла и воды. Когда ему это наконец удалось, он несколько раз ударил Соланж в живот, чтобы «расслабить». Затем вставил трубку от клизмы глубоко в рот «пациентки» и приказал остальным по очереди вдыхать и выдыхать через трубку.
На завершающем этапе «операции» Терио сделал глубокий вертикальный разрез длиной больше 10 сантиметров на правом боку и вырвал из раны кусок мышечной ткани. Кто-то зашил отверстие. После этого, по словам Роша, Соланж должна была выздороветь. Конечно, этого не случилось. Наоборот, женщине почти сразу стало хуже. По приказу Терио ее уложили сначала в горячую ванну, а потом — в ледяную. Когда после всех этих процедур Соланж легла в кровать, у нее изо рта пошла кровь, и она умерла. Причиной смерти, вероятно, стал острый перитонит, вызванный попаданием пищеварительных соков в брюшную полость.
Соланж закопали на территории коммуны. Рош утверждал, что ее смерть глубоко на него повлияла. Он якобы даже пытался покончить с собой: сначала приказал Жаку Жигеру застрелить его (тот, конечно, отказался), потом наглотался парацетамола и, наконец, решил утопиться. Однако, как утверждал Рош в письме, адресованном погибшей, зайдя в воду, он ощутил внутри себя странную силу и вернулся на берег с криком: «Бог не хочет, чтобы я умирал!». Терио убедил себя в том, что Соланж на самом деле не погибла, а переродилась, и что теперь она заключена в семени, которое он носит внутри себя. Он заставил Клода выкопать труп и полил внутренности уксусом, чтобы «уберечь от червей». Еще через несколько дней Рош приказал провести новую эксгумацию и просверлить отверстие в черепе Соланж. В эту дыру Терио помастурбировал: по его расчетам, сперма, попав на разлагающийся мозг, должна была воскресить его жену в том или ином виде.
После этого он согласился кремировать тело, как в соответствии с пожеланиями Соланж попросили его сделать остальные сектанты. Перед сожжением он приказал Габриэлле оторвать от тела одно ребро, которое с тех пор повсюду носил с собой. Еще несколько костей Рош забрал после кремации и сложил в банку, для лучшей консервации заполненную оливковым маслом. В эту банку Рош регулярно мастурбировал, надеясь таким образом возродить Соланж. Всех знакомых за пределами коммуны он убедил, что та скончалась от внезапного желудочно-кишечного кровотечения, умолчав обо всех сопутствующих обстоятельствах. Ему удалось скрыть случившееся и от родителей Соланж, и от полицейских.
Правда раскрылась лишь в начале 1989 года, когда Габриэлла Лаваль после ампутации правой руки покинула секту, добралась до больницы и под напором полицейских подробно рассказала и о фатальной операции, и о других зверствах Роша. Показания дала и Жизель Лафранс, которая уже какое-то время снова жила с родителями и игнорировала все попытки Терио заманить ее обратно в секту.
В последние недели перед задержанием Роша при попытке пробраться в Штаты секта фактически распалась: еще несколько человек не выдержали и ушли. Некоторые вернулись в Квебек и помирились с родными. Гибель Соланж, кажется, сломила даже тех, кто до того момента упорно верил в божественность гуру. До самого конца с Терио остались лишь Жак Жигер, Шанталь Лабри и Николь Руэ. Двое последних были с маленькими детьми, которых совсем недавно родили от Роша.
18 декабря 1989 года Рошу Терио предъявили обвинение в убийстве Соланж Бойлар и в нанесении тяжких телесных повреждений Габриэлле Лаваль. Он признал свою вину в обмен на возможность освобождения по УДО. На суде Рош включил обаяние и попытался убедить всех, что раскаивается в содеянном. Случившееся он объяснял тем, что его алкоголизм «катализировал психосоматическую неустойчивость». Однако обстоятельства гибели Соланж были настолько ужасны, что никакого снисхождения Терио не удостоился. В 1993-м его приговорили к пожизненному. Жигер получил пять лет, Шанталь — два за вычетом одного дня, Николь — полтора года.
Наказание Терио отбывал в приморской провинции Нью-Брансуик на востоке Канады. Чтобы быть поближе к нему, туда же после освобождения переехали Шанталь и Николь, а также Франсин Лафламм. Три женщины поселились вместе и открыли пекарню. Им так и не удалось выйти из-под влияния Роша, они оставались полностью зависимы от него и регулярно посещали его в тюрьме. За время этих визитов втроем они суммарно забеременели от Терио четыре раза. Всех этих детей забрали соцслужбы, власти считали бывших сектанток слишком нестабильными, чтобы выполнять родительские обязанности.
В 1999-м и 2002-м Терио подавал прошение об условно-досрочном, но ему оба раза отказали на основании высокого риска для общества. В 2009-м Рош вернулся в поле зрения СМИ, когда попытался продать свои стихи и картины на сайте, посвященном творчеству убийц. Власти запретили такой бизнес, поскольку по закону осужденные преступники не могли наживаться на известности, полученной благодаря преступлениям.
А 26 февраля 2011 года сокамерник Терио, 60-летний Мэттью Джеррард Макдональд, который отбывал наказание за убийство второй степени, нанес бывшему лидеру секту смертельное ранение в шею самодельным ножом. Рош, которому тогда было 63 года, истек кровью за считанные секунды. Макдональд сразу же сдался надзирателям. Он никак не прокомментировал свой поступок, только назвал Терио куском дерьма. За убийство его приговорили к пожизненному без права на УДО.
Смерть Терио наконец подвела черту под историей Детей муравейника. До этого легко было представить, что, выйдя на свободу, Рош в том или ином виде возродит секту. Сейчас об ужасах, которые творились в его коммуне, вспоминают редко: все-таки паства Терио никогда не превышала 30 человек, поэтому славы Дэвида Кореша, Дэвида Берга или Джима Джонса он так и не сыскал. Однако некоторые психологи, историки и журналисты до сих пор рассуждают о том, почему именно Дети муравейника превзошли своей жестокостью многие крупные и известные секты.
Самое очевидное объяснение — в личности самого Роша Терио, который явно испытывал потребность самоутверждаться за счет других. Способы, которыми ему удавалось этого достигать, при этом не имели для него никакого значения. Другой вопрос — почему последователи Терио так долго мирились с пытками и зверствам — тоже сводится к личности гуру. Важно помнить, что на протяжении почти всего периода существования секты Рош грамотно манипулировал другими участниками: женил их между собой и расторгал браки, вводил кастовую систему, ставил своих любимчиков над остальными, а затем переворачивал все с ног на голову, делил людей на рабов и приближенных, не позволял родителям общаться с детьми, внушал суеверный ужас перед концом света. Благодаря его изобретательности и харизме Дети муравейника превратились ярчайший пример стокгольмского синдрома. Многие члены секты годами отметали любые подозрения насчет Терио и убеждали себя, что он никак не может быть просто садистом-алкоголиком с манией величия и жаждой власти. Им было проще оправдать поведение Роша, согласившись с тем, что он говорил про особые отношения с Богом.
К тому же, годами живя в изоляции и почти не контактируя с внешним миром, многие сектанты утрачивали способность мыслить трезво обо всем, что касалось их коммуны. Под влиянием Терио они поддавались паранойе и начинали верить, что любое постороннее вмешательство представляет собой экзистенциальную угрозу для их существования.
В заключение приведу отрывки из рассуждений бывших последовательниц Терио, которые после распада секты потратили много лет, чтобы привести свою жизнь в порядок и примириться с кошмарным прошлым.
Габриэлла Лаваль: «Я вспоминала про культ Чарльза Мэнсона в Соединенных Штатах и спрашивала себя, не происходит ли тут то же самое. Затем я одергивала себя: нет! Это не то же самое, это не могло быть тем же самым. Моисей был хорошим человеком. Разве голоса не говорили мне, что он мог видеть все вплоть до самого конца? И кто я такая, чтобы судить его? Разве не говорилось в Нагорной проповеди: “Не судите, да не судимы будете”? Разве не говорилось в Евангелии от Матфея: “Какою мерою мерите, такою и вам будут мерить”?».
Франсин Лафламм: «Кто был безумнее? Я или Рош? Мы оба были безумны. Он утверждал, что является единственным подлинным посланником Господа, а я верила в то, что я дитя Господне, поэтому должна слушаться его посланника. Мы оба ели из одной тарелки — и питались мы невежеством и просвещением. Лишь в последние три года жизни в коммуне я начала воспринимать его по-другому и подозревать, что он совсем не соответствовал моему представлению о нем. Как только я это осознала и начала пристально наблюдать за его поведением, мне стало ясно, что у Терио была серьезная проблема, которую я не могла объяснить. Тогда же я почувствовала, как горечь пронзила все мое бытие. Как будто пелена божественности спала и моя мечта рухнула, не оставив ничего, кроме любви к этому человеку».
