Однажды мы спорили с Кузьмичом о Боге и загробной жизни в целом. Он устал от меня и понял, что лучший способ сменить пластинку, это рассказать ещё одну историю, которая будет в тему. Далее я веду рассказ от имени Кузьмича.
Было это в начале моей частной охранной деятельности. Мне дали охранять семью, которая жила на окраине. Мое дело было отвозить хозяев в центр города и сопровождать когда им это надо. И для моего удобства мне предложили жить и ночевать в домике по соседству, в котором уже жил их вахтер. Вахтера звали Бора, пожилой мужчина, но достаточно крепкий. Угрюмый калмык. Его работа заключалась в том, чтобы открывать и закрывать ворота, пропускать нужных людей и не пускать ненужных.
С Борой мы вскоре подружились. Он был немногословный, но горячий, если начинал спорить, то до конца. Однажды мы поспорили о загробной жизни, у кого как правильно. И тогда Бора завелся:
— …Вот у нас не принято судить чужую религию, но в православии я не понимаю одного. Вот как это? Человек хороший — пожалуйста, в рай, плохой — в ад.
Слишком просто, в большинстве люди комбинированные, что трудно сказать, чего в нём больше, хорошего или плохого? Вот, например, одна женщина потеряла мужа на войне, одна подняла всех шестерых детей, не бросила их, не водила мужиков всяких, всем дала образование. А потом всех сыновей развела с женами, извела всех снох, оставила внуков без отцов. Но при этом всегда соседям поможет, руку помощи родным протянет. Вот какая она при этом плохая или хорошая? Куда её в рай или в ад? А у нас не так, у нас перерождение. Был ты хорошим славным человеком, но ужасным мужем, пожалуйста: переродишься когда-нибудь женщиной, и муж тебе попадется точно такой же, каким ты был мужем. Бил, мучил при жизни животных: вот скольких ты замучил, столько раз и переродишься и также погибнешь. Вот так, за всё ответишь и за хорошее, и за плохое.
Правда и тут спекулировать стали, наши тоже от ваших не далеко упали. Фишку придумали, дескать, по священному тексту, либо отсебятину гонят, в общем сделаешь пожертвование хурулу, переродишься в богатой семье, построишь пагоду, станешь в следующей жизни государственным деятелем. И ведутся же люди, особенно те, у кого больше всех задницы замараны. Конечно, переродишься, как ламы обещали, только сперва раз десять в какой-нибудь убитой стране, где будешь подыхать от голода и произвола. Хотя я не спец в буддизме, и как там на самом деле в загробном мире, никто не знает, а кто говорит, что знает всегда почти шарлатан, ведь оттуда никто не вернулся, чтоб бить себя в грудь и говорить, что там и как, а святыми назваться и поспекулировать хотят все….
Вот так обычно мы иногда спорили. И вот однажды утром Бора проснулся очень рано и накрыл стол. Я удивился и спросил, чего вдруг, Бора нахмурился и печально произнес:
— Сегодня у сына моего Саврика день рождения. Убили его во время чеченской кампании, почти в самом конце службы. Вот хочется за его день рождения выпить. Выпей и ты со мной, все равно воскресение.
— А кем был твой сын на войне?
— Снайпером он был, причем очень талантливым, это у нас в роду, мой отец и дед воевали против немцев, тоже были снайперами. В день Савр мой мог по нескольку боевиков завалить, много наград у него было.
— Зачтётся ему там, не просто так погиб.
— Да оно понятно, мой сын не мародерствовал и над местными не издевался, он ведь художественное училище закончил, это просто в армию призвали, попал так. Просто ведь среди боевиков, не все нелюди были, немало было юнцов затуманенных, которым внушили священную войну и прочую пропаганду. А у снайпера приказ, он перебирать не может, и война к тому же или тебя, или ты. Скольких из убитых моим сыном до сих пор оплакивают родители, жены, и дети сироты растут? Скольких мой сын убил хороших, но завербованных ребят, которым не дали даже шанса одуматься и понять, и начать жизнь заново…
— Твоему сыну тоже не дали шанса пожить.
— Да не дали. И я не могу простить того человека, как не могут простить моего сына те родители, у которых он забрал детей. В такие моменты хочется верить, что есть милосердный Бог, и он простит моего сына за те убийства, которые он сделал поневоле.
Мы молча выпили, и только я вышел на улицу, как под ноги мне попал серый живой комочек. Я увидел, что это бродячий котенок, который отчаянно щемился вовнутрь. Хотел уже его прогнать, как его увидел Бора.
— Стой, не обижай, животное. У нас у калмыков есть поверье, что иногда умершие приходят в образе бродячих животных и просятся, чтобы их пустили, дабы ещё раз пожить со своими родными. Тем более у моего сына сегодня день рождения.
Так котенок остался с нами. Бора назвал его Васькой. Через несколько дней я и сам стал верить, что этот котёнок душа его погибшего сына. Васька всегда крутился рядом с Борой, как собачонка даже на работу его сопровождал и по вечерам в магазин. А спал в ногах хозяина.
Я даже, честно говоря, от ревности прикармливал котенка, чтобы он ко мне тоже тянулся. Но Васька ел с моих рук охотно, а после безразлично отворачивался и забывал. Бора посмеивался над моими попытками прикормить его кота и говорил:
— Не получится у тебя ничего, мой этот кот, меня он любит, а ты для него так сосед по дому.
Я мог поклясться, что Бора и сам поверил, что это душа его сына, просто не признавался вслух. Однажды утром я проснулся и снова увидел накрытый стол. Бора молча пригласил меня за стол, и сказал, что сегодня день смерти его сына.
Он молча налил мне, и я выпил, так как это было воскресение, наш законный выходной. Мы пили и ели молча, я собрал остатки колбасы и стал искать Ваську, чтобы накормить, но его дома не было вышел на улице, зову его, а он не идет, следом вышел и Бора. За калиткой возле забора мы нашли Ваську. Он был уже мертв, в голове зияла рана от пули, видимо стреляли с «воздушки». Бора сел на землю и печально произнес:
— Дали с батей побыть пару недель… В свой день рождения ты ко мне пришел и в день своей смерти ты от меня ушел, как ты убивал, так и тебя убили.
Котёнка похоронили за двором, целый день шел тихий моросящий дождик.
Автор: Галинадар
