Митридат VI Евпатор. Забытый враг Римской Республики. Часть 2

В предыдущих сериях:

Митридат VI Евпатор. Забытый враг Римской Республики. Часть 1

Привет Кот! Мы снова возвращаемся на Ближний восток, но не тот где арабы пытаются показать сионистам их место, а более древний, где вот-вот схлестнутся Римская республика и Понтийское царство. В предыдущей части Митридат Евпатор начал реализацию плана по возвращению своих родовых земель: теперь Каппадокия находится под протекторатом Понта, а правит в стране его малолетний сын. Казалось бы успех, но нет. Рим, недовольный самоуправством и укреплением своего положения Понтийским царством, заставит оставить Каппадокию и отдать Риму Пафлагонию. Теперь Понт окажется в кольце недружественных царств Вифинии и Каппадокии, за спинами которых будет стоять Рим. Сцена для будущей бойни готова, фигуры расставлены и осталась лишь одна мелочь — повод.

Эпическая борьба Понта за место под солнцем с Римом, в котором проходит бета-тест гражданской войны, началась.

Война, которой никто не хотел

Знаменитый спаситель Рима Гай Марий, посланный с посольством к Митридату VI, понимавший, что расширение Понта вскоре приведет к конфликту с Римом из-за Фригии и, возможно, в тайне надеявшийся на войну в которой он мог бы снова себя проявить, потребовал возврата Каппадокии. Митридат еще не готовый к конфликту вывел свои войска, а на трон был призван брат Ариарата VII. Прожил правда брат недолго, так как Митридат воспользовался волнениями народа и знати, ввел войска и сверг его, но благоразумно оставил вопрос престолонаследия на усмотрение римлян. Митридат и Никомед пытались доказать свои права на трон Каппадокии перед Сенатом, но римляне решили наказать обоих и отнять у них части Пафлагонии. В Каппадокии по воле римлян прошли выборы царя и им стал Ариобарзан I, занявший явную проримскую позицию.

Понимая, что без Каппадокии дальнейшее расширение невозможно Митридат нашел нового союзника — царя Великой Армении Тиграна II, тоже имевшего территориальные претензии к Каппадокии. Скрепив союз браком Тиграна со своей дочерью Митридат стал подговаривать того на вторжение в земли Ариобарзана. Уговаривать долго не пришлось и в 94 году армянские и понтийские войска заняли Каппадокию, разделив её между двумя державами. При этом Митридат делал вид, как будто все это было лишь в рамках исполнения союзнического долга перед Арменией.

Митридат VI Евпатор. Забытый враг Римской Республики. Часть 2

Сенат Рима в непреднамеренный захват Каппадокии Понтом не поверил и недовольный таким самоуправством послал Луция Корнелия Суллу изгнать армян и понтийцев из Каппадокии и восстановить права Ариобарзана. Сулла собрав незначительные силы в провинции Килликия и призвав войска союзников сумел разбить понтийского полководца Архелая и занял Каппадокию, но никаких других уступок не потребовал.

Такое поражение на время охладило пыл Митридата, но начало Союзнической войны на Апеннинском полуострове отвлекало Рим от дел в Малой Азии и позволило вновь пощупать границы дозволенного. В первую очередь Митридат обратил свой взор на Вифинию, где умер Никомед III и за престол боролись два его бастарда. Поддержав младшего из них Сократа Хреста, которому Сенат отказал в признании царем, войсками, он изгнал короновавшегося Никомеда IV. В 91 году, когда ситуация в Вифинии успокоилась, Митридат снова вторгается в Каппадокию и изгоняет Ариобарзана.

Сенат вновь потребовал от Митридата вернуть престолы их владельцам и царь Понта в очередной раз уступает, так как выглядеть зачинщиком войны он не хотел. Но, консуляр Маний Аквилий и наместник провинции Азия Луций Кассий, недовольные такой уступчивостью Понта, стали подговаривать обязанных Риму Никомеда и Ариобарзана самим напасть на Митридата. Никомед, считавший, что вся мощь Рима теперь за его спиной и нуждающийся в деньгах для выплат римским кредиторам, стал разорять пограничные понтийские провинции. Митридат только и ждал этого. Он отправил посольство к римским представителям с жалобами на Никомеда и получив отказ, стал распространять слухи, что римляне толкают его к войне и отказывают ему во владении своими родовыми землями. Понимая, что война неизбежна Митридат вновь вторгся в Каппадокию и восстановил на престоле своего сына. Маний Аквилий и Луций Кассий наскоро, не дождавшись разрешения Сената, которое с учетом войны с италиками и обострившейся борьбы между оптиматами и популярами в лице Суллы и Мария, можно было ждать месяцами, собрали армию и присоединились к царю Никомеду в его походе в Понт. Кроме явного нарушения своих полномочий — только Сенат ведал вопросами войны и мира, оба римских военачальника пренебрегли хотя бы поверхностным выяснением сил противника.

Митридат пытался остановить конфликт, посылая одно за другим посольство к Манию Аквилию и в Рим. Но ни одно из них не сумело достигнуть результата. Война началась.

Первое сражение состоялось у реки Амний в 89 году до н.э., где вифинская армия встретила понтийцев. Вифинское войско было меньше понтийского, но основная сила Митридата — фаланга, еще не успела подтянуться поэтому со стороны Понта бой вели легкие силы. В начале успех был на стороне вифинцев. Войска понтийцев под командованием Неоптолема то ли дрогнули и стали отступать, то ли притворно отступили, а в это время Архелай с частью войск вышли во фланг наступающим. Пока вифинцы разворачивались в сторону Архелая, отсупившие понтийцы пергруппировались и ударили во фланг и тыл, а с фронта Архелай выпустил серпоносные колесницы. Разгром был феноменальным. Никомед успел сбежать к римскому войску с жалкими крохами своей армии.

Продвигаясь дальше, на реке Сангарий, с понтийцами встретились и, набранные в провинции, Аквилием римские войска. Но и римлян ждало поражение — они потеряли до 10 тысяч убитыми, а оставшиеся сдались на следующую ночь. Никомед и римские военачальники снова успели сбежать к Кассию. Пленных же, хитрый Митридат приказал отпустить, снабдив едой и деньгами на обратный путь, взяв лишь клятву больше не воевать с Понтом. Разносимая пленными молва о силе Митридата и его честности и благородстве еще больше склоняла общественное мнение в Малой Азии на сторону царя, чего он и добивался.

Уже в 88 году на сторону Митридата перешли большая часть греческих малоазиатских полисов, а те, кто не присоединился были взяты штурмом. В полисах устанавливались такие же свободы как и на других территориях царства, что нередко было больше чем у них было при предыдущем “свободном” существовании. Община списывались долги, выдавались освобождения от налогов и привилегии. Солдаты, набранные в провинции Азия и Вифинии, стали массово перебегать на сторону царя-освободителя. Власть Рима практически в одночасье рухнула в отсутствии блистательных легионов, занятых во внутрииталийских разборках. Единственным, кто не подчинился Митридату стал Родос, куда сбежал Кассий. Островитяне надеялись, что их немаленький флот позволит отвадить понтийцев, и по началу казалось, что так и будет. Просто Митридат был занят другими делами.

Мания Аквилия, выданного своими же бывшими союзниками, связанного возили на осле по городам. Маний хотел больше золота, когда подбивал Никомеда на войну, поэтому в Пергаме ему и влили в глотку расплавленный благородный метал. Но и на этом унижения для римлян не закончились. Митридат опасаясь пятой колонны из римлян, проживавших в его владениях, решил первым в истории устроить “ночь длинных ножей” — по тайному «Эфесскому указу” в одно и то же время по всей державе “айнзацгруппы” из понтийцев и местного населения стали вырезать римлян. Не взирая на пол или возраст, римлян ждала смерть. Убивали в кроватях, в гостях, даже в храмах, которые по древней традиции могли укрывать у себя беглецов и никто под страхом кары богов не мог туда войти и пролить кровь. Ненависть греков и персов к римлянам была столь велика, что многие граждане с радостью присоединялись к вакханалии насилия. Имущество убитых передавалось в казну, а земля делилась местными властями между особо отличившимися гражданами.

Всего по оценкам римских историков погибло около 150 тысяч римлян, но эта цифра сомнительна так как такого количества римлян в то время в данном регионе быть не могло физически. Мемнон приводит цифру до 80 тысяч, но даже она вызывает сомнения у историков. Справедливости ради, есть основания полагать, что приказ относился только к неблагонадежным и оказывавшим уже сопротивление римлянам. Митридат никогда не испытывал ненависти к римлянам, как к народу, а италики и вовсе должны были расцениваться как потенциальные союзники. Для греков и персов же тонкая грань между римлянами и другими италиками была не столь очевидна, поэтому в порыве мстительной ненависти вполне вероятно, что убивали всех выходцев с Апеннин не разбирая римлянин ты или этруск, чем и обеспечили столь высокое количество жертв. Исполнительское рвение, наложившееся на настоявшуюся ненависть у населения к римлянам и привели к столь грандиозной резне. Французский король Филипп Красивый с устранением тамплиеров и королева Мария Медичи с Варфоломеевской ночью всего лишь жалкие подражатели, не достигшие ни размаха, ни успеха своего древнего предшественника. Дилетанты, что тут сказать.

Здесь немного стоит объяснить причины столь лютой ненависти греков и персов к римлянам. Римская республика создала обширную колониальную империю при этом сохраняя полисное устройство. В завоеванных землях римляне оставляли существующий административный аппарат, ставя над ним лишь наместника (пропретора или проконсула). В ведении наместника были в первую очередь вопросы обороны провинции и поддержания порядка. Сбором же налогов занимались откупщики (публиканы), выкупавшие у Сената право собирать налоги с определенной территории на определенное время. Таким образом Сенат сразу получал деньги, без необходимости вытрясать их. Откупщики же отправлялись в вверенную им территорию и организовывали сбор средств. Естественно, такая система вызывала огромное количество злоупотреблений. Нередко наместники, из задолжавших ростовщикам патрициев, и откупщики, те же ростовщики долгодержатели или выкупившие долг, вступали в сговор, устанавливая размеры податей, большие чем положено, вводя новые или угрозами заставляя выложить больше. Попав в оборот к особо жадным и нуждающимся в деньгах наместникам и публиканам провинции выжимались досуха — Рим не интересовало финансовое благополучие податных территорий, ведь свои деньги он уже получил, а для наместников и публиканов должности были временные, а потом хоть потоп. Естественно такое положение дел вызывало нередко выступления обнищавшего и разоренного населения провинций, которое подавлялось военной силой. Сенат хоть и осознавал порочность данной системы, но менять что-то радикально было себе же дороже — каждый может столкнуться с необходимостью поправить материальное положение, но не у каждого есть воинские таланты для завоевания новых земель. Да, и кроме того, во всех злоупотреблениях на местах Сенат мог обвинить конкретного человека, сам оставаясь как бы и не при чем — удобно же. Поэтому система цвела и пахла, а провинции нищали и копили злобу.

В союзных Риму землях ситуация была лишь чуть лучше, так как здесь во всю хозяйничали римские ростовщики (зачастую те же люди, что и публиканы). Любая помощь Рима для местных царей и нобилей всегда выражалсь в конкретной сумме долга. Не можешь расплатиться — вот тебе новая кредитная линия, все еще не можешь — вот тебе совет найми коллекторов (вот наш прайс на услуги) и стряси деньги с других. Для более же бедных слоев невыплата долга оканчивалась просто — индивид становился рабом на время, которое определял долговой контракт. В особо запущенных случаях, когда договореность была устной или долг слишком велик, можно было стать рабом и навсегда. Римские ростовщики были той мягкой силой, которая, по началу незаметно, подчиняла себе земли до которой не добралась сила грубая, благо, что за спиной ростовщиков всегда маячили легионы. В некоторых землях ростовщики приобретали такой вес и власть, что местные царьки просто подчинялись им из страха перед их гневом или гневом Сената. Такой косвенный грабеж не мог нравиться жителям этих территорий, но римляне лишь удивленно вопрошали “А кто, собственно, заставлял вас брать в долг?!”. Несложно догадаться насколько сильно выходцев из вечного города любили попавшие в долговую кабалу.

Расправившись с пятой колонной, Митридат смог сосредоточить свое внимание на Родосе. Туда как раз сбежали многие уцелевшие римляне и еще один из “поджигателей войны” проконсул Азии Луций Кассий. Понтийский царь подошел основательно и собрал огромный флот, которым блокировал остров. Родосцы проиграв первое сражение, перешли к тактике москитного флота, атакуя крупные корабли понтийцев мелкими и быстроходными суденышками. Такая тактика приносила успехи, особенно когда флот был рассеян и не мог быстро собраться для помощи атакуемым кораблям. Таким образом родосцы умудрялись при значительном превосходстве врага наносить ему чувствительные удары. Более того, неудачи преследовали армию Митридата и на суше. То осадная башня рухнет под собственным весом, то флот с пополнением занесет ветром прямо в бухту Родоса, где его разделают под орех местные, то сон приснится, что вырубать священную рощу для строительства осадных машин плохая идея. Промучившись под Родосом, Митридат плюнул на его взятие, передал управление войском доверенному военачальнику и решил просто уморить город наземной и водной блокадой. Главная цель — обезопасить свои морские коммуникация и так казалась выполненной.

Поэтому царь послал Архелая на завоевание Греции, сам же отправился в свою новую столицу в Пергаме. Налоговый и ростовщический гнет Рима к этому моменту уже изрядно достал и греков, которые видя слабость Рима из-за войны с италиками, стали искать защиты у Митридата. Первые встали на сторону Понта Афины, провозгласившие своим лидером Аристиона — бывшего афинского учителя и посланника Митридата. Недовольные таким поворотом событий жители Делоса — колонии Афин, подняли проримский мятеж. Именно по Делосу и нанес первый удар Архелай, высадившись и сходу взяв город.

Вскоре к понтийцам присоединились ахейцы, лаконийцы и беотийцы. Тех, кто не хотел присоединяться мирно, уговаривали силой оружия. Вскоре почти вся Греция за исключением Македонии была в руках Понта. Как и в Малой Азии на завоеванных территориях устанавливался более мягкий в части экономических и политических свобод порядок, что привлекало греков. Незнакомые с современными социальными достижениями, греки не знали, что “стрелочка угнетения” не поворачивается, и на радостях стали устраивать олимпиаду по проявлению благодарности Митридату, путем угнетения убийства или обращения в рабство римлян. Митридат довольный положением вещей грекам не мешал и уже, верно думал, что жизнь налаживается, ведь Рим почти 2 года сохранял поразительную пассивность и безразличие.

Рим наносит ответный удар

Римский Сенат узнав о геноциде римлян не мог не принять единогласное решение, что Митридата надо наказать особо жестоким образом, возможно окончательно решить его вопрос. Но вот решить кто это должен сделать мешала непримиримая борьба Суллы и Мария. Митридат не мог не выбрать времени лучше для своего натиска — на самом Апеннинском полуострове все еще бушует Союзническая война, а внутри вечного города по сути идет война гражданская, вот-вот готовая перейти к массовому кровопусканию. Клубок противоречий между оптиматами и популярами, завязанный на вопросе гражданства для италиков и личным противостоянием Суллы и Мария затягивался все туже. И Марий и Сулла хотели возглавить поход против Митридата. Сенат, опасавшийся, что победы Мария окончательно перевернут баланс в пользу популяров и кое-как замиренных италиков, поручил Сулле командование и выдал деньги на войну, для чего Сенату пришлось продать часть царских даров Нумы Помпилия, что хорошо характеризует финансовое состояние Республики в тот момент. Но Марий с помощью трибуна Сульпиция Руфа, который сотоварищи угрожал консулам, одним из которых был Сулла, пером под ребро, а когда те не согласились чуть их не выпилил, сумел запугать Сенат. Сулла, поняв, что в Риме небезопасно драпанул к армии и убедил легионеров, что творится какая-то дичь и надо срочно спасать демократию.

Гай Марий

И его заклятый друг Сулла

Марий в это же время убедил Сенат принять закон о перераспределении италиков в трибах, чем увеличивал влияние популяров и свое лично, после чего еще и получил в нагрузку командование в походе против Митридата. Вот только Сулла командование не отдал и так как до этого никому из римских военачальников не приходила в голову идея использовать верные войска для наказания своих политических противников, то Сулла стал первым римлянином, поведшим римские же войска на штурм Рима. Мария и товарищей погнали ссаными тряпками, а Сулла взяв слово с новых консулов, что все законы Мария отменят и будут чтить наставления самого Феликса (он же Счастливый, но мне больше нравится Счастливчик — Сулла сам себе дал такое прозвище, да он был настолько самоуверен) бодрым маршем направился с армией на войну, так как ситуация для Рима становилась все более безрадостной.

В 87 году до н.э. Сулла с пятью легионами высадился в Этолии. Основной целью похода он считал Афины, так как именно этот город стал центром операционной деятельности понтийцев и их самым верным союзником. Этолия и Фессалия тут же встали на сторону Суллы, другие земли, находящиеся на пути римлян, так же благоразумно переходили на их сторону завидев марширующие легионы. Архелай, вместо генерального сражения, принял решение держать осаду: почти все войско понтийцев расположилось в укрепленном афинском порту Пирей, находящимся в 40 км от города. Подобный шаг позволял спокойно получать снабжение по морю, пользуясь свои господством на нем. Афиняне, также должны были держать оборону. Расчет был прост, римлянам пришлось бы разделить войско для осады обоих городов, тем самым растянув порядки и сделав их уязвимыми для вылазок. Наиболее уязвимым должно было стать положение Афин. Длинные стены, соединявшие город и порт к этому моменту пришли в негодность, но осажденные полагались на то, что можно будет провести конвой с едой.

Проблема плана заключалась в том, что римляне вели осаду на немного ином уровне, чем предполагалось. После первых неудачных штурмов Пирея, который с точки зрения римлян был более опасен так как через него могли приходить подкрепления по морю, Сулла приказал перейти к осадным работам. Вокруг города создавались полукругом валы, высотой со стены крепости, на которых сооружались позиции для метательных машин. Специфика римских легионеров, позволяла не ждать подхода рабочих и сооружать насыпь уже с первого же дня осады. По началу понтийцы не видели угрозы в работах римлян, но когда их высота приблизилась к таковой у стен, стали делать вылазки и подкопы с целью обрушить насыпи. Также обе стороны сооружали деревянные башни, с которых метались снаряды в стан врага. И для римлян и для понтийцев уничтожение таких башен было первоочередной задачей.

Синие линии от Пирея до Афин длинные стены

Схема порта Пирей

Порт Пирей с моря, если приглядеться, то можно увидеть уходящие в сторону Афин длинные стены

Наиболее яростные стычки происходили во время попыток провести конвои с едой к Афинам. В осажденном Пирее, нашлись рабы, которые метали из пращи свинцовые шарики с нацарапанными посланиями, где сообщали о готовящихся вылазках. Каждая попытка провести конвой приводила к тяжелейшей рубке, в которой понтийцы вынуждены были отступать. Для борьбы с возможным просачиванием в Афины, Сулла приказал вырыть ров вокруг города. Защитники города из-за провала тактики снабжения, начали голодать, но о сдаче не шло и речи. Ослабленные воины держались упорно, но в конце концов римляне узнали о слабом месте в защите города и под покровом ночи ворвались на его улицы. Легионеры убивали любого встреченного грека, те кто чудом выжил в бойне почуствовали на себе, что такое угнетение по-римски: афиняне были лишены всех демократических свобод навсегда, город и его храмы были разграблены (а как минимум один храм был и вовсе разобран для перевозки в Рим), а стены разрушены и их восстановление было запрещено.

Падение Афин усложнило положение понтийцев, но так как подвоз припасов не прерывался, то Архелай мог держаться еще долго. Понимал это и Сулла, для чего отрядил Лукулла в Сирию и Египет, чтобы собрать там флот и рейдерстовать на коммуникациях. Тот просидел полгода в гостях у царя Египта, но кораблей так и не получил. В то же время, постепенно насыпая валы в сторону крепостных стен римляне сумели установить на них стенобитные орудия и расшатать часть стены, в других же местах делались подкопы. Обрушив одномоментно часть стен в ряде мест, римляне пошли на штурм, но обнаружили, что Архелай был готов к этому и создал внутри предстенья новые стены в форме полумесяца. Развернулась бойня в стиле первой мировой, когда проход на метр вперед ценой кучи солдат был маленькой победой. И у Суллы и у Архелая теперь все решала выдержка солдат, которая у римлян оказалась чуть выше.

Митридат для отвлечения римлян послал на захват Македонии своего сына с войском, но выполнив цель похода царевич внезапно умер. Поняв, что дальнейшее удержание порта при перебоях снабжения невозможно, а удара извне по римлянам не случится, Архелай отступил морем в Беотию, а потом в Фессалию, по дороге наказывая и грабя переметнувшихся к римлянам — “стрелочка угнетения” ведь не поворачивается. Обе стороны были измотаны многомесячной осадой, но готовились к решающему сражению. Римляне пошли вслед за Архелаем, грабя то, что недограбили понтийцы. Архелай встретился с отступившими из Македонии войсками, но допустил тактическую ошибку, расположив свой лагерь в неудобном для разворачивания своего войска месте близ Херонеи. Сулла, поняв, что проведя битву здесь, можно свести превосходство в численности понтийцев на нет, спровоцировал Архелая вступить в сражение.

Из-за предвзятости римских источников и отсутствия других сведений для проверки, точно сказать сколько было солдат в армиях противников довольно сложно, поэтому все цифры носят вероятностный характер. Согласно римским источникам, в войске Архелая насчитывалось от 60 до 120 тысяч бойцов, вероятно верна меньшая цифра и даже она скорее всего завышена, так как войска уже были сильно потрепаны. Кроме того, что часть войска была измотана бегством от Пирея, лишь чуть больше половины составляла главная ударная сила пехоты эллинистического государства — фаланга, 15 тысяч из которой были набранные в Македонии освобожденные рабы. Остальные воины были легкой пехотой, ополчением греческих городов и конницей (до 5000 всадников). Со стороны римлян тоже выступала уставшая армия после марша. Собственно легионеров было вероятно не больше 20 тысяч. Кроме того римляне собрали до 20 тысяч вспомогательных войск из греческих союзников и 1,5-2 тысячи конницы. Таким образом соотношение сил было примерно 1:2 как в общем, так и в численности тяжелой пехоты. Не Фермопилы, но тоже достойно.

Сулла, знавший, что в начале сражения понтийцы пустят против него серпоносные колесницы, приказал воинам вторых рядов вбить в землю острые колья, так чтобы первый ряд скрывал их. Когда колесницы ринулись на легионеров, то первый ряд отступил за частокол и ощетинился копьями. Не имея возможности прорваться колесницы развернулись и расстроили построение фаланги. Этим тут же воспользовались римляне, атаковав всеми сислами центр понтийского построения.

Наступательный порыв римлян в центре был силен и фаланга начала потихоньку откатываться назад, в то время как, правый фланг понтийцев начал заходить во фланг и тыл римлян. Только вмешательство Суллы во главе конницы предотвратило неминуемый разгром. Так как в центре стояли не самые боеспособные отряды (фаланга из бывших рабов), когда Сулла с последними резервами вступил в бой в центре, то он не выдержал и побежал, открыв римлянам путь в тыл. Сильно пересеченная местность в тылу понтийцев мешала отсупать, войска смешивались и обращались в бегство. А бежать было некуда — позади лагеря были горы, а вход в сам лагерь был заблокирован по приказу Архелая. Разгром был феноменальным — из всей понтийской армии осталось не больше 10 тысяч, в то время как римские потери, вероятно, исчислялись лишь несколькими десятками (согласно Аппиану и вовсе двумя бойцами). Римляне в полной мере отомстили за неудачное начало войны. Архелай же отсупил и еще некоторое время набигал на римлян и их союзников с моря, сковывая действия противника.

Митридат, малость опешивший от новостей из Греции, начал собирать новую армию и крепить оборону. Так как у царя были сомнения в лояльности некоторых своих союзников, то требовалось срочно, пока не пришли римляне укрепить их верность. Сначала Митридат собрал всех подозреваемых в возможной измене вместе с семьями у себя на пир. Некоторые, догадавшись, что ничего хорошего их не ждет сбежали к римлянам, а те, кто приехали были помножены на ноль на пиру, единомоментно, как и любил царь.

Теперь на очереди были хиосцы. Им Митридат не доверял особенно: во время осады Крита корабль хиосцев случайно протаранил корабль царя. Митридат посчитал это довольно подозрительным, также, как и то, что многие хиосцы сбежали в Рим. Поэтому, в Хиос был введен миротворческий контингент во главе с Зинобией. Для того, чтобы доказать свою верность жителям было предложено собрать 2000 талантов серебра, но после того как оно было собрано, хиосцев обвинили в недовесе, собрали всех и маршем выгнали из города. Хиос был срочно населен понтийцами и полностью присоединен к державе.

Когда этот же миротворческий контингент пришел в Эфес, жители чувствуя, что им тоже скоро придется убираться из родных мест, впустили в город Зенобию, а ночью его прирезали и устроили бунт. Примерно такие же события разворачивались и в Галатии. Для того, чтобы замирить восставших Митридат с одной стороны послал войска, а с другой отменил для лоялистов долги и освободил рабов, чем получил преданных сторонников на вновь присоединенных территориях. Угадайте, что делали сторонники Митридата с несогласными? Для предотвращения других заговоров Митридат создал нечто, вроде тайной полиции, которая довольно рьяно взялась за дело и разоблачила несколько заговоров знати.

Новая армия понтийцев под руководством Дорелая высадилась в Греции и присоединившись к Архелаю, приготовилась к очередному генеральному сражению. На этот раз сражение не было таким легким. Первым натиском понтийцы сумели обратить в бегство передовые отряды римлян, которые чуть не смяли основное построение из-за чего Сулла вынужден был сражаться в передних рядах и личным примером призывать в атаку. Яростная контраатка заставила понтийцев отступить в лагерь, который на следующий день стал штурмовать Сулла. В итоге более опытные войска римлян победили более многочисленных понтийцев. Архелай, аки генерал Гривус из далекой далекой галактики (или варбосс Горгутц из мира мрачного будущего), вновь сбежал, а Сулла все еще не имевший кораблей, пошел грабить Беотию (которую уже дважды разграбили) и, не дожидаясь Лукулла, начал строить свой флот для высадки в Малой Азии.

А в это время в Риме вновь поменялась власть. Бежавший из вечного города Гай Марий и Луций Корнелий Цинна собрали армию, и решив, что ничем не хуже Суллы, осадили Рим. Сенат вскидывал руки к небу и вопрошал богов “что стало с римлянами и как такое может быть?”, но так как боги внятно ничего не ответили, то пришлось сдаться. Марий войдя в город, тут же устроил террор над сулланцами. Так признаком неблагонадежности стало отсутствие приветствия от Мария — такого человека можно было убить на месте. Римляне, шокированные разгулом, не обоснованных законом или судом, убийств спокойно приняли самопровозглашение Марием себя консулом. Став “Я тут власть”, Марий попросил Сенат объявить Суллу предателем и врагом государства и послать на замену ему нового командующего с двумя легионами. Сенат просьбу выполнил и послал Луция Валерия Флакка, как нового наместника провинции Азия, неопытного и не самого умного из Сенаторов, верно для того, чтобы не составлял конкуренцию Марию в случае победы. Для того, чтобы победа все таки была, в качестве добровольного советника с ним отправился его друг Гай Флавий Фимбрия. Все войско должно было прибыть в Фессалию, где зимовал Сулла, но сначала шторм раскидавший флот, потом нападение рейдерской флотилии понтийцев, вызвали бунт в войсках и переход части из них на сторону Суллы. Фимбрия удержал оставшихся от предательства, но Флакк этого не оценил, считая, что добровольный советник метит на его место и славу. Из-за всех этих неурядиц застать Суллу в Фессалии не удалось, поэтому Флакк и Фимбрия стал вести свою собственную войну с Митридатом.