Как родительская ложь может сломать ребенку психику?
Почему обманывать своего ребенка сегодня — это получить проблемы с его поведением уже завтра?
Книга «Как жаль, что мои родители об этом не знали», которую написала Филиппа Перри — известный психотерапевт с 20-летним опытом клинической практики. Автор издания затрагивает широкий круг тем, которые волнуют родителей, — от беременности до общения со взрослыми детьми.
Отрывок из книги, в котором Филиппа Перри рассказывает о влиянии на ребенка родительской лжи.
Иногда в семьях бывают секреты, которые по определению являются ложью. Возможно, вы не считаете ее таковой и вам кажется, что вы всего лишь не договариваете вещи, которые вашим детям не нужны или могут нанести вред. Но когда в семье скрывают какие-то сведения либо лгут, даже если кто-то не знает правды, последствия все равно неизбежны.
Язык нашего тела выдает, что мы не ведем себя честно и открыто.Когда вы лжете или опускаете некоторую информацию, чтобы защитить детей от происходящего, вы тем самым притупляете их инстинкты. Вы сообщаете им что-то отличное от того, что они считывают и чувствуют. Им становится не по себе, и, если они не в состоянии выразить это беспокойство, оно выйдет на поверхность в их неудобном поведении.
Случай, который я привожу ниже, разбирался как иллюстрация этого явления во время моей учебы на психотерапевта.
Мистер и миссис Х. пришли к психотерапевту доктору Ф. по поводу своего сына-подростка А. Поведение А., по словам родителей, не поддавалось никакому контролю.
Он прогуливал школу, употреблял наркотики и алкоголь, был замкнут и необщителен. К тому же он таскал деньги из сумочки матери. К психотерапевту они пришли за советом, как приструнить сына.
Доктор Ф. объяснил им, что подросток испытывает необходимость отделиться от родителей, создать себе новый круг общения или присоединиться к новой компании. Когда он понимает, что у него получилось стать отдельной от родителей личностью, ему уже не требуется так бунтовать и все постепенно уравновешивается. Х. настаивали, что поведение их сына выходит за рамки обычного подросткового.
Доктор Ф. попросил рассказать о первых детских годах А. Рассказ о том, каким счастливым и совершенно нормальным маленьким мальчиком рос А., показался ему неестественным, слащавым и лишенным подробностей.
Супруги переглядывались, как будто тайно хотели что-то сообщить друг другу.
Доктор Ф. заметил это. Он спросил: «Что вы от меня скрываете?». Оба замолчали и снова взглянули друг на друга.
«Вы вдвоем всегда хорошо ладили?» — подтолкнул их Ф. «Мы тогда не были вместе», — сказал наконец мистер Х. Его жена испепелила его взглядом. «Вы разошлись, когда он был маленьким?»
Тут все и выяснилось. Мистер Х. не был биологическим отцом мальчика, хоть и воспитывал его как собственного сына. Настоящий отец А., по словам миссис Х., был «дряньчеловек». Он изменял, пил и, когда А. было восемнадцать месяцев, погиб в автомобильной катастрофе, которую сам же и спровоцировал, сев за руль пьяным. «А. вряд ли его помнит. Отец редко бывал дома», — сказала миссис Х.
«Может, осознанно он его и не помнит, но на телесном уровне мог чувствовать его присутствие, а затем — отсутствие», — предположил доктор Ф.
«Мы волнуемся, что такое поведение может быть генетически обусловлено», — признался мистер Х.Доктор Ф. объяснил, что поведение — это сообщение, и в нем есть смысл. «Так что же хочет сказать вам А. своим поведением? Он как будто хочет, чтобы мы отстали от него», — сказал мистер Х.
«Вы солгали А., солгали в важном вопросе. Он не может знать, в чем, но он чувствует, что что-то не сходится, и это беспокоит его», — пояснил доктор Ф. «Мы не лгали, мы просто не сказали ему», — возразили Х. «Это ложь через недомолвки», — ответил Ф. «Так что же нам делать?» — спросили Х. «Я не могу сказать вам, что делать. Однако я думаю, что именно этим отчасти обусловлены проблемы А.»
Х. решили рассказать все сыну. Тот был в ярости.
Он выяснил, что у его биологического отца был брат, переехал к дяде, стал усердно заниматься, хорошо окончил школу и поступил в университет.
Его родители хотели, чтобы он пришел в себя. Теперь им нужно было загладить получившийся разлад. Это означает — понять гнев сына, вызванный тем, что они предпочли благостную картинку идеальной семьи правде, признать последствия, которые это имело для него, извиниться и принять любые чувства молодого человека по этому поводу. Я так и не узнала, получилось ли это у них, потому что история здесь кончается.
Достаточно часто, когда нам бы хотелось, чтобы чего-то никогда не случалось, мы лжем, не рассказывая об этом нашим детям. Желание защитить малышей от сложных чувств совершенно естественно, но истинная проблема в том, что их чувства нас пугают.
Я считаю, лучше им быть в курсе, что у вас или у вашего партнера были сложности, но вы работали над тем, чтобы разрешить их, и надеялись, что у вас все получится.
Это правильнее, чем хранить в секрете вещи, которые все равно оказывают влияние на мир ребенка.
Если он волнуется, вы можете утешить его. Если мы не сообщаем плохие новости в той форме, в которой малыш сможет с ними справиться, он все равно почувствует, что атмосфера изменилась, и придумает этому, возможно, куда худшее объяснение.
Я не вижу ничего хорошего в том, что детям лгут или недоговаривают, поэтому я против сокрытия плохих известий (как, например, смерть важного для семьи человека).
Но следует сопроводить такое сообщение заверением, что, несмотря на неимоверную грусть, которую мы испытываем сейчас, и на то, что мы никогда не забудем об ушедшем, мы смиримся с потерей. Жизнь продолжается, и мы можем получать от нее удовольствие.
Если один из родителей, который до сих пор жил вместе с ребенком, переезжает, следует поговорить об этом до того, как это случилось. Дети должны знать дальнейшие планы семьи и способ поддерживать привычный распорядок так, чтобы их мир не развалился на части. Другими словами, чтобы они виделись достаточно с обоими родителями и встречи были регулярными и предсказуемыми.
Всегда найдется приемлемый для каждого возраста способ сообщить о чем бы то ни было.Например, вы можете сказать ребенку: «Я плохо себя чувствую. Меня отвезут в больницу, и, если немного повезет, мне станет лучше. Извини, если я кажусь тебе растерянной, я волнуюсь из-за болезни». Это лучше, чем держать ваш рак в секрете.
Если у вас приемный ребенок, сообщите ему об этом как можно раньше в подходящей для его возраста форме, чтобы он всегда об этом знал и не испытал шок, когда правда откроется.
Невозможно защитить ребенка от неизбежных утрат и катастроф, которые готовит нам всем жизнь, но можно быть рядом в трудные моменты, чувствовать вместе с ним и помогать контейнировать его чувства.
Всем детям нужны заверения в том, что они важны, любимы и желанны. Мало говорить им об этом время от времени — они должны видеть вашу любовь, видеть, как загорается ваше лицо при их появлении, чувствовать ваше взаимодействие и то, что вы включаете их в свою жизнь. Им нужны родители, которые наслаждаются своими детьми и временем, проводимым с ними. Этого не получится, если вы утаиваете информацию, которая влияет и на них. Они имеют право знать.
Книга «Как жаль, что мои родители об этом не знали», которую написала Филиппа Перри — известный психотерапевт с 20-летним опытом клинической практики. Автор издания затрагивает широкий круг тем, которые волнуют родителей, — от беременности до общения со взрослыми детьми.
Отрывок из книги, в котором Филиппа Перри рассказывает о влиянии на ребенка родительской лжи.
Иногда в семьях бывают секреты, которые по определению являются ложью. Возможно, вы не считаете ее таковой и вам кажется, что вы всего лишь не договариваете вещи, которые вашим детям не нужны или могут нанести вред. Но когда в семье скрывают какие-то сведения либо лгут, даже если кто-то не знает правды, последствия все равно неизбежны.
Язык нашего тела выдает, что мы не ведем себя честно и открыто.Когда вы лжете или опускаете некоторую информацию, чтобы защитить детей от происходящего, вы тем самым притупляете их инстинкты. Вы сообщаете им что-то отличное от того, что они считывают и чувствуют. Им становится не по себе, и, если они не в состоянии выразить это беспокойство, оно выйдет на поверхность в их неудобном поведении.
Случай, который я привожу ниже, разбирался как иллюстрация этого явления во время моей учебы на психотерапевта.
Мистер и миссис Х. пришли к психотерапевту доктору Ф. по поводу своего сына-подростка А. Поведение А., по словам родителей, не поддавалось никакому контролю.
Он прогуливал школу, употреблял наркотики и алкоголь, был замкнут и необщителен. К тому же он таскал деньги из сумочки матери. К психотерапевту они пришли за советом, как приструнить сына.
Доктор Ф. объяснил им, что подросток испытывает необходимость отделиться от родителей, создать себе новый круг общения или присоединиться к новой компании. Когда он понимает, что у него получилось стать отдельной от родителей личностью, ему уже не требуется так бунтовать и все постепенно уравновешивается. Х. настаивали, что поведение их сына выходит за рамки обычного подросткового.
Доктор Ф. попросил рассказать о первых детских годах А. Рассказ о том, каким счастливым и совершенно нормальным маленьким мальчиком рос А., показался ему неестественным, слащавым и лишенным подробностей.
Супруги переглядывались, как будто тайно хотели что-то сообщить друг другу.
Доктор Ф. заметил это. Он спросил: «Что вы от меня скрываете?». Оба замолчали и снова взглянули друг на друга.
«Вы вдвоем всегда хорошо ладили?» — подтолкнул их Ф. «Мы тогда не были вместе», — сказал наконец мистер Х. Его жена испепелила его взглядом. «Вы разошлись, когда он был маленьким?»
Тут все и выяснилось. Мистер Х. не был биологическим отцом мальчика, хоть и воспитывал его как собственного сына. Настоящий отец А., по словам миссис Х., был «дряньчеловек». Он изменял, пил и, когда А. было восемнадцать месяцев, погиб в автомобильной катастрофе, которую сам же и спровоцировал, сев за руль пьяным. «А. вряд ли его помнит. Отец редко бывал дома», — сказала миссис Х.
«Может, осознанно он его и не помнит, но на телесном уровне мог чувствовать его присутствие, а затем — отсутствие», — предположил доктор Ф.
«Мы волнуемся, что такое поведение может быть генетически обусловлено», — признался мистер Х.Доктор Ф. объяснил, что поведение — это сообщение, и в нем есть смысл. «Так что же хочет сказать вам А. своим поведением? Он как будто хочет, чтобы мы отстали от него», — сказал мистер Х.
«Вы солгали А., солгали в важном вопросе. Он не может знать, в чем, но он чувствует, что что-то не сходится, и это беспокоит его», — пояснил доктор Ф. «Мы не лгали, мы просто не сказали ему», — возразили Х. «Это ложь через недомолвки», — ответил Ф. «Так что же нам делать?» — спросили Х. «Я не могу сказать вам, что делать. Однако я думаю, что именно этим отчасти обусловлены проблемы А.»
Х. решили рассказать все сыну. Тот был в ярости.
Он выяснил, что у его биологического отца был брат, переехал к дяде, стал усердно заниматься, хорошо окончил школу и поступил в университет.
Его родители хотели, чтобы он пришел в себя. Теперь им нужно было загладить получившийся разлад. Это означает — понять гнев сына, вызванный тем, что они предпочли благостную картинку идеальной семьи правде, признать последствия, которые это имело для него, извиниться и принять любые чувства молодого человека по этому поводу. Я так и не узнала, получилось ли это у них, потому что история здесь кончается.
Достаточно часто, когда нам бы хотелось, чтобы чего-то никогда не случалось, мы лжем, не рассказывая об этом нашим детям. Желание защитить малышей от сложных чувств совершенно естественно, но истинная проблема в том, что их чувства нас пугают.
Я считаю, лучше им быть в курсе, что у вас или у вашего партнера были сложности, но вы работали над тем, чтобы разрешить их, и надеялись, что у вас все получится.
Это правильнее, чем хранить в секрете вещи, которые все равно оказывают влияние на мир ребенка.
Если он волнуется, вы можете утешить его. Если мы не сообщаем плохие новости в той форме, в которой малыш сможет с ними справиться, он все равно почувствует, что атмосфера изменилась, и придумает этому, возможно, куда худшее объяснение.
Я не вижу ничего хорошего в том, что детям лгут или недоговаривают, поэтому я против сокрытия плохих известий (как, например, смерть важного для семьи человека).
Но следует сопроводить такое сообщение заверением, что, несмотря на неимоверную грусть, которую мы испытываем сейчас, и на то, что мы никогда не забудем об ушедшем, мы смиримся с потерей. Жизнь продолжается, и мы можем получать от нее удовольствие.
Если один из родителей, который до сих пор жил вместе с ребенком, переезжает, следует поговорить об этом до того, как это случилось. Дети должны знать дальнейшие планы семьи и способ поддерживать привычный распорядок так, чтобы их мир не развалился на части. Другими словами, чтобы они виделись достаточно с обоими родителями и встречи были регулярными и предсказуемыми.
Всегда найдется приемлемый для каждого возраста способ сообщить о чем бы то ни было.Например, вы можете сказать ребенку: «Я плохо себя чувствую. Меня отвезут в больницу, и, если немного повезет, мне станет лучше. Извини, если я кажусь тебе растерянной, я волнуюсь из-за болезни». Это лучше, чем держать ваш рак в секрете.
Если у вас приемный ребенок, сообщите ему об этом как можно раньше в подходящей для его возраста форме, чтобы он всегда об этом знал и не испытал шок, когда правда откроется.
Невозможно защитить ребенка от неизбежных утрат и катастроф, которые готовит нам всем жизнь, но можно быть рядом в трудные моменты, чувствовать вместе с ним и помогать контейнировать его чувства.
Всем детям нужны заверения в том, что они важны, любимы и желанны. Мало говорить им об этом время от времени — они должны видеть вашу любовь, видеть, как загорается ваше лицо при их появлении, чувствовать ваше взаимодействие и то, что вы включаете их в свою жизнь. Им нужны родители, которые наслаждаются своими детьми и временем, проводимым с ними. Этого не получится, если вы утаиваете информацию, которая влияет и на них. Они имеют право знать.
