Чудовища, порожденные гением

Трудно постичь истинный смысл творений мастера кисти. И тогда появляется желание упростить себе задачу: не подняться до уровня видения художника, а принизить его до собственного представления о мире.

Когда Франсиско Гойя особенно остро страдал от приземленной оценки своих работ, этот гений порождал «чудовищ», приводивших в ужас клерикалов и придворных критиков, спешивших приписать ему безумие.

Один из величайших в истории человечества художников Франсиско Хосе де Гойя-и-Лусьентес появился на свет 30 марта 1746 года в Фуэндетодос — деревне в Арагоне, где и сейчас танцуют зажигательную хоту и яростный танец с мечами, изображая битву с маврами.

Край необузданных испанских страстей, тайных желаний и кровной мести. Впрочем, семья Франсиско была вполне мирного нрава. Отец, хотя и баск, но извечному бунтарству басков предпочел работу мастера-позолотчика, а мать, происходившая из благородного рода разорившегося идальго, скрывала страдания от небогатой жизни, отдавшись заботам о детях.

Двое братьев Франсиско не ставили перед собой цель покорить мир: один пошел по стопам отца, другой стал деревенским падре. Кстати, грамота и счет давались Франсиско через силу, отчего он и на склоне лет писал с ошибками.

По каким-то причинам в конце 1750-х годов семья Гойя перебралась в Сарагосу, где 13-летний Франсиско был отдан в ученики к местному художнику. Три года Гойя терпеливо копировал гравюры, делал гипсовые слепки. Такая учеба означала в перспективе работу ремесленника от живописи до самой смерти. И Гойя страдал, мучимый осознанием собственных великих возможностей.

В 20 лет Гойя совершил отчаянную попытку вырваться из провинции: в 1766 году он отправился покорять Мадрид, где писал конкурсную работу на тему милосердия короля Альфонсо X Мудрого и провалился на конкурсе в Художественной академии Сан-Фернандо.

Тайной окутаны пять дальнейших лет жизни Франсиско в Риме, так как документов не сохранилось. Вероятнее всего, он оттачивал мастерство, изучая живопись, а результатом стала премия на конкурсе Академии художеств Пармы.

Гойю похвалили за «грандиозный характер выписанной им фигуры Ганнибала» и отругали за «резкие тона». Спасибо критикам: Гойя понял, что находится на правильном пути, а «резкость», идущая от сердца, призвана пронять даже самые черствые души.

Однако, с собственным творчеством пришлось повременить, так как вернувшись в Испанию в 1772 году, Гойя десять лет работал на католическую церковь, выполняя фрески для церквей Сарагосы.

На Гойю появился «спрос», но не из-за его таланта, а потому что он, выражаясь современным языком, занимался демпингом — брал куда меньше денег за работу, чем другие мастера. Постепенно у Гойи появились покровители, такие, как богатый арагонец Рамон Пиньятелли, и уж они не скупились на гонорары. В 1775 году Гойя наконец-то обосновался в Мадриде.

В столице, благодаря стараниям покровителей, Гойя получил очень выгодный заказ от самого принца Астурийского, будущего короля Карла IV. Это была серия картонов для шпалер столовой в королевском дворце Эскориал. Сюжеты — королевская охота. Сам увлеченный охотник, Гойя без труда выполнил заказ, принц был в восторге. Художник получил крупную сумму, и уже от заказчиков отбоя не было.

Гойя работал и для двора, и для католической церкви, он был полон сил и энергии. В 1785 году, будучи вице-директором живописного отделения Академии художеств, он был приглашен ко двору короля Карла III.

После смерти короля, новое величество — Карл IV, пожаловал ему титул придворного художника, а между именем и фамилией художника появилось дворянское «де» — Франсиско де Гойя. На художника появилась мода, получить портрет его работы стало мечтой мадридской аристократии, символ признания королем и светом, возможность увековечить себя на полотне.

Гойя всегда проявлял интерес к очень своеобразной группе жителей Мадрида — женщинам, которые именовались маха, и мужчинам — махо. Это были люди не просто из нижнего сословия, а откровенно криминальные. Их отличала тяга к ярким необычным нарядам (непременным элементом которого был нож-наваха), призванным компенсировать их низкое положение в обществе.

Гойя видел в этих людях выплеск скрытых человеческих страстей, густо замешанных на ревности, мести и алчности. Надо сказать, что на стиль этой причудливой прослойки среди аристократии началась повальная мода.

Самые благородные испанские доны одевались, как махи, увлекались боем быков и тореадорами, грубыми сарсуэлами. И Гойя писал аристократок, одетых как махи, например, самую знатную, после королевы, даму — герцогиню Альба. Молва не только приписывала ей страстный роман со знаменитым художником, но и тайно шептались, что его скандальная картина «Обнаженная маха» написана именно с нее.

Положение востребованного художника имело свои преимущества: Гойя разбогател, он начал покупать дома, его обожали дамы света и он, чего греха таить, отвечал им взаимностью. Кроткая законная супруга жила в тени, Франсиско давно разлюбил ее.

Но все это великолепие разбилось вдребезги зимой 1792-1793 годов. Темные слухи поползли по Мадриду: Гойя перенес неожиданную и загадочную болезнь. Предположения самые ужасные — от сифилиса до отравления ядом. Что это за болезнь, так и осталось тайной, ученые до сих пор спорят о ней — была ли это шизофрения, последствия сифилиса или наследственное безумие.

Последствия болезни оказались катострафическими — художника разбил паралич, он частично утратил зрение и слух. Постепенно он вновь разработал руки, зрение вернулось, но глухота осталась навсегда, как и рецидивы плохого самочувствия.

Едва встав на ноги, Гойя тут же вернулся к работе, но что это были за произведения — и в кошмарном сне не представить! Кстати, один из офортов знаменитой серии «Капричос» так и называется: «Сон разума рождает чудовищ». Художник словно поставил перед собой задачу вывернуть наизнанку человеческую душу, явив миру изображение гнуснейших пороков и демонов, терзающих людей.

Малоубедительными кажутся слова самого Гойи о том, что серия офортов «Капричос» (причуды) создана им, чтобы «занять свое воображение и отвлечься от мыслей о болезни». Пожалуй, впервые в жизни он работал, выполняя заказ не мадридской аристократии и католических прелатов, а собственной души.

Что же творилось в голове и в душе художника? Таинственная болезнь стала ключом, открывшим замки тайных кладовых его сознания. С того времени в творчестве мастера преобладали фантасмагорические образы, а в нем самом проснулся болезненный интерес к самым темным сторонам жизни.

Под конец жизни Гойя настолько погрузился в пучину безысходности, что купил дом, назвал его «Дом глухого» и стал расписывать стены своего жилища весьма необычными картинами. Сюжеты этих панно, прозванных «Черными картинами», — это мрачный гротеск, фантастические кошмары, которые символизировали горькое разочарование в жизни.

Картины навевали такой ужас на зрителей, что гости к художнику стали заглядывать крайне редко. Люди были уверены, что жить среди таких картин – все равно, что жить на кладбище. Но кто может судить гения, не будучи таковым?

В 1824 году Гойя отправился в добровольное изгнание во Францию, так как был не согласен с политикой короля Фердинанда VII, при котором многие его картины убрали с глаз долой.

Последние годы жизни художник провел в Бордо. Гойя продолжал работать буквально до последних дней. Гений скончался 16 апреля 1828 года в возрасте 82 лет. Его прах был перевезен на родину и захоронен в мадридской церкви Сан-Антонио де ла Флорида, стены и потолок которой он когда-то расписал.