Самый безумный побег советских военнопленных из немецкого лагеря
Сержант Алексей Романов, в прошлом школьный учитель истории из Сталинграда, был курсантом в школе младших командиров 455-го полка. Война застала его в казармах центрального острова Брестской крепости. В первых числах июля нескольким бойцам удалось ночью с боем вырваться из крепости. Алексей Романов, примкнув к маленькому отряду наших бойцов и командиров, пробиравшихся по тылам врага в сторону фронта, через неделю оказался неподалеку от города Барановичи. Под станцией Лесная немцы загнали отряд в болото и окружили его. Начался тяжелый бой. Потом в небе появились немецкие самолеты, и последним, что видел Романов, была черная капелька бомбы, стремительно падавшая туда, где он лежал.
Он очнулся через несколько дней в одном из проволочных загонов лагеря Бяла Подляска. Гимнастерка на его груди обгорела, тело было обожжено, и острая боль разламывала голову — он получил сильную контузию. Поправлялся Романов медленно, и прошло немало времени, прежде чем он начал ходить.
Осенью 1941 года с партией пленных Романова увезли в Германию, а весной 1942 года он попал в большой интернациональный лагерь «Веддель» на окраине крупнейшего немецкого порта Гамбурга. Здесь вместе с бывшим политработником Иваном Мельником и другими он организовал подпольную антифашистскую группу. Они подбирали листовки, сброшенные с самолетов, выпускали обращения к пленным, уничтожали предателей и готовили диверсии.
Все это время мысль о побеге не оставляла его. Шел декабрь 1943 года. Днем пленных из лагеря «Веддель» стали гонять на работу в порт разгружать пароходы. Портовых грузчиков не хватало, ненасытный Восточный фронт перемалывал гитлеровские войска, и немцы проводили все более и более «тотальные» мобилизации в стране. Волей-неволей им приходилось теперь использовать пленных на тех работах, которые раньше избегали им поручать.
Романов и его товарищи уже хорошо знали расположение порта, все его причалы и пристани, знали даже многие грузовые суда, на которых довелось работать. Среди этих судов, часто разгружавшихся у причалов Гамбурга, были пароходы Швеции — нейтральной страны, которая торговала и с государствами антигитлеровского блока и снабжала фашистскую Германию столь необходимой ей железной рудой.
План, родившийся у Романова и Мельника, на первый взгляд был прост: бежать из лагеря, проникнуть ночью в порт, спрятаться на шведском пароходе и добраться на нем до одного из портов Швеции. Оттуда можно с британским судном добраться до Англии, а потом с каким-нибудь караваном союзных судов прийти в Мурманск или Архангельск. Но между замыслом и его осуществлением лежала целая пропасть. Как ускользнуть от многочисленной и бдительной лагерной охраны? А если это удастся — как спрятаться от погони: ведь по крайней мере два-три дня эсэсовцы с собаками будут искать их следы. Охраняется не только сам порт — эсэсовские часовые круглые сутки дежурят у каждого иностранного судна. Как попасть на пароход?
25 декабря 1943 года стояла ненастная дождливая погода. Смеркалось рано, и пленных гнали с работы из порта уже в темноте. Путь в лагерь проходил через неширокий и темный тоннель. Они спрятались в углублении и дождались прохода колонны. Стремглав они бросились назад, к берегу Эльбы. Там, у самой воды, стояли разбомбленные во время авиационных налетов кирпичные коробки бывших складов. В залитом водой подвале одного из них им предстояло просидеть двое суток, чтобы эсэсовцы отказались от их поисков.
Двое суток в ледяной декабрьской воде были нестерпимой мукой для обессиленных людей. Мучительнее всего было в часы, когда на море начинался прилив. Вода в устье Эльбы при этом тоже прибывала, и уровень ее в подвале поднимался. Более слабый Мельник иногда терял сознание, и Романов поддерживал его, а когда вода убывала, принимался растирать товарища.
Они выждали свой срок. На вторую ночь, надеясь, что их уже перестали искать, беглецы выползли из убежища в складское помещение, кое-как обсушились и вышли на берег. С большими приключениями им удалось добраться до порта.
Они хорошо знали причал, где должен стоять шведский пароход «Ариель», который грузился коксом, и Романов с Мельником намеревались, пробравшись в трюм парохода, зарыться в кокс и пролежать там до тех пор, пока судно не минует Кильский канал.
Легко сказать: пробраться на пароход. Когда беглецы, прокрадываясь вдоль стен пакгаузов и перебегая открытые места, вышли, наконец, к месту стоянки «Ариеля», они поняли, как им нелегко будет сделать это.
С парохода на пристань вели единственные сходни, и на середине их маячил часовой-эсэсовец с автоматом.
Романов и Мельник подошли к самому краю пристани около кормы «Ариеля» и принялись всматриваться в темноту, стараясь определить расстояние до палубы.
Палуба была на метр-полтора ниже уровня пирса. Но пароход стоял поодаль от стенки пристани, и между нею и бортом судна оставалось пространство около четырех метров. Для изголодавшихся, измученных «доходяг» из лагеря такой прыжок казался недосягаемым рекордом
В ночной тьме они внимательно поглядели друг на друга.
— Надо прыгать! — шепнул Романов.
— Надо! — согласился Мельник. — Давай первый, ты посильнее.
Романов дождался, пока вдоль пристани помчался новый порыв ветра со снегом, заглушающий все звуки, и стремительно кинулся вперед. В этом последнем неистовом толчке о край пристани была сейчас вся его жизнь.
Он не допрыгнул до палубы, упал грудью на край металлического борта, но успел ухватиться за него руками. Удар был таким сильным, что на миг Романов потерял сознание. Однако руки, управляемые, видимо, уже одним инстинктом, продолжали цепко держаться за борт. В следующий момент Романов пришел в себя, с судорожным усилием подтянулся, перекинул ногу через борт и встал на палубе…
Осторожно они прокрались к люку, ведущему вниз, и спустились в трюм. Теперь надо было зарыться в эту кучу угля.
Они проснулись от шума. Сверху в отсек с грохотом сыпался кокс. Это продолжалось около часа, а потом неподалеку послышались голоса, лай собаки, кто-то ходил по грудам кокса, металлически звякнула крышка люка, и все стихло. Отсек задраили.
Романов и Мельник не знали, сколько еще простоял «Ариель» в Гамбурге — день, два или три, — и выползли из своего убежища, лишь когда почувствовали покачивание парохода. Они плыли!
Романов первым выбрался из-под кокса и помог вылезти своему спутнику. Мельник совсем обессилел и уже с трудом двигался. А у них в этом металлическом гробу не было ни капли воды, ни крошки пищи, и впереди лежал путь, который продлится неизвестно сколько дней…
Когда пароход остановился в Киле, они снова зарылись в кокс и переждали обыск. Но потом Мельник уже не отозвался на зов товарища. Он был без сознания, и Романову так и не удалось привести его в чувство…
В крупном шведском порту Гетеборге рабочие, разгружая кокс, обнаружили в одном из трюмов «Ариеля» два трупа в одежде военнопленных с буквами «SU» на спине.
Вызвали врача. Один из найденных и в самом деле был уже мертв, в другом еще теплилась слабая искорка жизни. Его увезли в больницу, а гетеборгские грузчики с волнением обсуждали происшествие. Побег этих двух русских был первым и единственным побегом пленных из Гамбурга в Швецию на торговом судне.
Романов очнулся лишь через несколько дней в тюремной больнице шведской политической полиции. Нейтральная страна встретила его не очень-то любезно. Он поправлялся медленно, с трудом. Когда ему стало лучше, к нему начали приходить какие-то люди, говорившие по-русски и убеждавшие его не возвращаться на Родину, а просить политического убежища в Швеции. Он отвечал одно и то же: требовал, чтобы к нему вызвали сотрудника советского посольства…
В 1944 году, когда Финляндия сложила оружие, Романов вернулся на родину. Но все пережитое в крепости и в плену тяжело сказалось на его здоровье, он приехал домой больным человеком и немало времени провел в госпиталях.
В 1957 году, когда Алексея Романова восстанавливали в рядах партии, в партийной комиссии ему показали его лагерную карточку, в свое время случайно оказавшуюся в какой-то гитлеровской картотеке. Там была приклеена фотография Романова в одежде пленного с памятным ему номером 29563 и в графах педантично записаны все штрафы и аресты, которым он подвергался.
Внизу стояла последняя запись, заверенная печатью со свастикой:
«э 29563 бежал из лагеря 25 декабря 1943 года и пойман не был»».
Он очнулся через несколько дней в одном из проволочных загонов лагеря Бяла Подляска. Гимнастерка на его груди обгорела, тело было обожжено, и острая боль разламывала голову — он получил сильную контузию. Поправлялся Романов медленно, и прошло немало времени, прежде чем он начал ходить.
Осенью 1941 года с партией пленных Романова увезли в Германию, а весной 1942 года он попал в большой интернациональный лагерь «Веддель» на окраине крупнейшего немецкого порта Гамбурга. Здесь вместе с бывшим политработником Иваном Мельником и другими он организовал подпольную антифашистскую группу. Они подбирали листовки, сброшенные с самолетов, выпускали обращения к пленным, уничтожали предателей и готовили диверсии.
Все это время мысль о побеге не оставляла его. Шел декабрь 1943 года. Днем пленных из лагеря «Веддель» стали гонять на работу в порт разгружать пароходы. Портовых грузчиков не хватало, ненасытный Восточный фронт перемалывал гитлеровские войска, и немцы проводили все более и более «тотальные» мобилизации в стране. Волей-неволей им приходилось теперь использовать пленных на тех работах, которые раньше избегали им поручать.
Романов и его товарищи уже хорошо знали расположение порта, все его причалы и пристани, знали даже многие грузовые суда, на которых довелось работать. Среди этих судов, часто разгружавшихся у причалов Гамбурга, были пароходы Швеции — нейтральной страны, которая торговала и с государствами антигитлеровского блока и снабжала фашистскую Германию столь необходимой ей железной рудой.
План, родившийся у Романова и Мельника, на первый взгляд был прост: бежать из лагеря, проникнуть ночью в порт, спрятаться на шведском пароходе и добраться на нем до одного из портов Швеции. Оттуда можно с британским судном добраться до Англии, а потом с каким-нибудь караваном союзных судов прийти в Мурманск или Архангельск. Но между замыслом и его осуществлением лежала целая пропасть. Как ускользнуть от многочисленной и бдительной лагерной охраны? А если это удастся — как спрятаться от погони: ведь по крайней мере два-три дня эсэсовцы с собаками будут искать их следы. Охраняется не только сам порт — эсэсовские часовые круглые сутки дежурят у каждого иностранного судна. Как попасть на пароход?
25 декабря 1943 года стояла ненастная дождливая погода. Смеркалось рано, и пленных гнали с работы из порта уже в темноте. Путь в лагерь проходил через неширокий и темный тоннель. Они спрятались в углублении и дождались прохода колонны. Стремглав они бросились назад, к берегу Эльбы. Там, у самой воды, стояли разбомбленные во время авиационных налетов кирпичные коробки бывших складов. В залитом водой подвале одного из них им предстояло просидеть двое суток, чтобы эсэсовцы отказались от их поисков.
Двое суток в ледяной декабрьской воде были нестерпимой мукой для обессиленных людей. Мучительнее всего было в часы, когда на море начинался прилив. Вода в устье Эльбы при этом тоже прибывала, и уровень ее в подвале поднимался. Более слабый Мельник иногда терял сознание, и Романов поддерживал его, а когда вода убывала, принимался растирать товарища.
Они выждали свой срок. На вторую ночь, надеясь, что их уже перестали искать, беглецы выползли из убежища в складское помещение, кое-как обсушились и вышли на берег. С большими приключениями им удалось добраться до порта.
Они хорошо знали причал, где должен стоять шведский пароход «Ариель», который грузился коксом, и Романов с Мельником намеревались, пробравшись в трюм парохода, зарыться в кокс и пролежать там до тех пор, пока судно не минует Кильский канал.
Легко сказать: пробраться на пароход. Когда беглецы, прокрадываясь вдоль стен пакгаузов и перебегая открытые места, вышли, наконец, к месту стоянки «Ариеля», они поняли, как им нелегко будет сделать это.
С парохода на пристань вели единственные сходни, и на середине их маячил часовой-эсэсовец с автоматом.
Романов и Мельник подошли к самому краю пристани около кормы «Ариеля» и принялись всматриваться в темноту, стараясь определить расстояние до палубы.
Палуба была на метр-полтора ниже уровня пирса. Но пароход стоял поодаль от стенки пристани, и между нею и бортом судна оставалось пространство около четырех метров. Для изголодавшихся, измученных «доходяг» из лагеря такой прыжок казался недосягаемым рекордом
В ночной тьме они внимательно поглядели друг на друга.
— Надо прыгать! — шепнул Романов.
— Надо! — согласился Мельник. — Давай первый, ты посильнее.
Романов дождался, пока вдоль пристани помчался новый порыв ветра со снегом, заглушающий все звуки, и стремительно кинулся вперед. В этом последнем неистовом толчке о край пристани была сейчас вся его жизнь.
Он не допрыгнул до палубы, упал грудью на край металлического борта, но успел ухватиться за него руками. Удар был таким сильным, что на миг Романов потерял сознание. Однако руки, управляемые, видимо, уже одним инстинктом, продолжали цепко держаться за борт. В следующий момент Романов пришел в себя, с судорожным усилием подтянулся, перекинул ногу через борт и встал на палубе…
Осторожно они прокрались к люку, ведущему вниз, и спустились в трюм. Теперь надо было зарыться в эту кучу угля.
Они проснулись от шума. Сверху в отсек с грохотом сыпался кокс. Это продолжалось около часа, а потом неподалеку послышались голоса, лай собаки, кто-то ходил по грудам кокса, металлически звякнула крышка люка, и все стихло. Отсек задраили.
Романов и Мельник не знали, сколько еще простоял «Ариель» в Гамбурге — день, два или три, — и выползли из своего убежища, лишь когда почувствовали покачивание парохода. Они плыли!
Романов первым выбрался из-под кокса и помог вылезти своему спутнику. Мельник совсем обессилел и уже с трудом двигался. А у них в этом металлическом гробу не было ни капли воды, ни крошки пищи, и впереди лежал путь, который продлится неизвестно сколько дней…
Когда пароход остановился в Киле, они снова зарылись в кокс и переждали обыск. Но потом Мельник уже не отозвался на зов товарища. Он был без сознания, и Романову так и не удалось привести его в чувство…
В крупном шведском порту Гетеборге рабочие, разгружая кокс, обнаружили в одном из трюмов «Ариеля» два трупа в одежде военнопленных с буквами «SU» на спине.
Вызвали врача. Один из найденных и в самом деле был уже мертв, в другом еще теплилась слабая искорка жизни. Его увезли в больницу, а гетеборгские грузчики с волнением обсуждали происшествие. Побег этих двух русских был первым и единственным побегом пленных из Гамбурга в Швецию на торговом судне.
Романов очнулся лишь через несколько дней в тюремной больнице шведской политической полиции. Нейтральная страна встретила его не очень-то любезно. Он поправлялся медленно, с трудом. Когда ему стало лучше, к нему начали приходить какие-то люди, говорившие по-русски и убеждавшие его не возвращаться на Родину, а просить политического убежища в Швеции. Он отвечал одно и то же: требовал, чтобы к нему вызвали сотрудника советского посольства…
В 1944 году, когда Финляндия сложила оружие, Романов вернулся на родину. Но все пережитое в крепости и в плену тяжело сказалось на его здоровье, он приехал домой больным человеком и немало времени провел в госпиталях.
В 1957 году, когда Алексея Романова восстанавливали в рядах партии, в партийной комиссии ему показали его лагерную карточку, в свое время случайно оказавшуюся в какой-то гитлеровской картотеке. Там была приклеена фотография Романова в одежде пленного с памятным ему номером 29563 и в графах педантично записаны все штрафы и аресты, которым он подвергался.
Внизу стояла последняя запись, заверенная печатью со свастикой:
«э 29563 бежал из лагеря 25 декабря 1943 года и пойман не был»».
