Подвиг советской стюардессы Надежды Курченко

15 октября 1970 года в Советском Союзе впервые произошел угон самолета. Ан-24, летевший из Батуми в Сухум, был захвачен литовскими террористами. В результате погибла 19-летняя стюардесса Надежды Курченко, которая ценой собственной жизни пыталась предотвратить захват самолета. История героической гибели молодой девушки ждет вас далее.

Это был первый случай захвата пассажирского самолета такого масштаба (хайджекинг). С него, в сущности, и началась многолетняя серия подобных трагедий, забрызгавших кровью невинных людей небеса всего мира.

А начиналось все так.

Ан-24 поднялся в небо с батумского аэродрома 15 октября 1970 года в 12 часов 30 минут. Курс — на Сухуми. На борту самолета находились 46 пассажиров и 5 членов экипажа. Время в полете по графику — 25-30 минут. Но жизнь поломала и график, и расписание. На 4-й минуте полета самолет резко отклонился от курса. Радиооператоры запросили борт — ответа не последовало. Связь с контрольно-диспетчерским пунктом прервалась. Самолет уходил в сторону близкой Турции.

В море вышли военные и спасательные катера. Их капитаны получили приказ: на полном ходу следовать к месту возможной катастрофы.

Борт не отвечал ни на один из запросов. Еще несколько минут — и Ан-24 покинул воздушное пространство СССР. И в небе над турецким прибрежным аэродромом Трабзон вспыхнули две ракеты — красная, затем зеленая. Это был сигнал аварийной посадки. Самолет коснулся бетонного пирса чужой воздушной гавани. Телеграфные агентства всего мира немедленно сообщили: угнан советский пассажирский самолет. Бортпроводница убита, есть раненые. Всё.

Вспоминает Георгий Чахракия — командира экипажа Ан-24, № 46256, выполнявший 15 октября 1970 года рейс по маршруту Батуми — Сухуми:

Сегодня, спустя много лет, я намерен вновь — хотя бы вкратце — изложить события тех дней и снова сказать о Наде Курченко, ее мужестве и ее героизме. Сказать об ошеломляющей реакции миллионов людей так называемого застойного времени на жертвенность, отвагу, смелость человека. Сказать об этом прежде всего людям нового поколения, нового компьютерного сознания, рассказать, как это было, ибо мое поколение помнит и знает эту историю, а главное — Надю Курченко — и без напоминаний. А молодым людям нелишне бы знать, почему многие улицы, школы, горные вершины и даже самолет носят ее имя».

…После взлета, приветствий и наставлений пассажирам бортпроводница вернулась в свое рабочее помещение, узкий отсек. Она открыла бутылку боржоми и, дав воде настреляться сверкающими крохотными ядрами, наполнила четыре пластмассовых стаканчика для экипажа. Поставив их на поднос, вошла в кабину.

Экипаж всегда был рад присутствию в кабине красивой, юной, на редкость доброжелательной девушки. Наверное, и она чувствовала это отношение к себе и, конечно, радовалась тоже. Возможно, и в этот предсмертный час она с теплом и благодарностью подумала о каждом из этих ребят, легко принявших ее в свой профессиональный и дружеский круг. Они относились к ней как к младшей сестре, с заботой и доверием. Безусловно, у Нади было замечательное настроение — утверждали все, кто видел ее в последние минуты ее чистой, счастливой жизни.

Напоив экипаж, она вернулась в свой отсек. Через пять минут после взлета (на высоте около 800 метров) мужчина и парень, сидевшие на передних креслах, вызвали бортпроводницу и отдали ей конверт: «Передайте командиру экипажа!» В конверте был отпечатанный на печатной машинке «Приказ № 9»:

1. Приказываю лететь по указанному маршруту.
2. Прекратить радиосвязь.
3. За невыполнение приказа — смерть.
(Свободная Европа) П.К.З.Ц.
Генерал (Крылов)

На листе стояла печать, на которой по-литовски было написано: «…rajono valdybos kooperatyvas» («кооператив управления… района»). Мужчина был одет в парадную форму советского офицера. Надя взяла конверт. Их взгляды наверняка встретились. Она наверняка удивилась, каким тоном были сказаны эти слова. Но выяснять ничего не стала, а шагнула к дверце багажного отделения — дальше была дверь пилотской кабины. Вероятно, ощущения Нади были написаны на ее лице — скорее всего. А чувствительность волка, увы, превосходит любую другую. И наверное, как раз благодаря этой чувствительности террорист усмотрел в глазах Нади неприязнь, подсознательное подозрение, тень опасности. Этого оказалось достаточно, чтобы больное воображение объявило тревогу: провал, приговор, разоблачение. Самообладание отказало: он буквально катапультировался из кресла и бросился вслед за Надей. Она успела сделать лишь шаг к пилотской кабине, когда он распахнул дверцу ее отсека, только что ею закрытую.

— Сюда нельзя! — закричала она.

Но он приближался, как тень зверя. Она поняла: перед ней враг. В следующую секунду понял и он: она поломает все планы. Надя закричала снова. И в то же мгновение, захлопнув дверь кабины, развернулась лицом к разъяренному таким ходом дел бандиту и приготовилась к нападению. Он, так же как и члены экипажа, услышал ее слова — без сомнения. Что оставалось делать? Надя приняла решение: не пропускать нападающего в кабину любой ценой. Любой!

Он мог быть маньяком и перестрелять экипаж. Он мог погубить экипаж и пассажиров. Он мог… Она не знала его действий, его намерений. А он знал: прыгнув к ней, он попытался сбить ее с ног. Упершись руками в стенку, Надя удержалась и продолжала сопротивляться. Первая пуля попала ей в бедро. Она еще плотнее прижалась к пилотской двери. Террорист попытался сжать ей горло. Надя — выбить из его правой руки оружие. Шальная пуля ушла в потолок. Надя отбивалась ногами, руками, даже головой.

Экипаж оценил ситуацию мгновенно. Командир резко прервал правый разворот, в котором находился самолет в минуту нападения, и тут же завалил ревущую машину влево, а затем — вправо. В следующую секунду самолет пошел круто вверх: пилоты старались сбить с ног напавшего, полагая, что опыт его в этом деле невелик, а Надя удержится. Пассажиры были еще с ремнями — ведь табло не гасло, самолет только набирал высоту.

В салоне, увидев бросившегося к кабине пассажира и услышав первый выстрел, несколько человек мгновенно расстегнули ремни и вскочили с кресел. Двое из них были ближе всего к месту, где сидел преступник, и первыми почувствовали беду. Галина Кирьяк и Аслан Кайшанба не успели, однако, сделать и шага: их опередил тот, кто сидел рядом с убежавшим в кабину. Молодой бандит — а он был намного моложе первого, ибо они оказались отцом и сыном — выхватил обрез и выстрелил вдоль салона. Пуля просвистела над головами потрясенных пассажиров.

— Ни с места! — заорал он. — Не двигаться!

Пилоты с еще большей резкостью стали бросать самолет из одного положения в другое. Молодой выстрелил снова. Пуля пробила обшивку фюзеляжа и вышла навылет. Разгерметизация воздушному судну еще не угрожала — высота была незначительной. Распахнув пилотскую кабину, Надя крикнула экипажу изо всех сил:

— Нападение! Он вооружен!

В следующий после второго выстрела миг молодчик распахнул серый плащ, и люди увидели гранаты — они были привязаны к поясу.

— Это для вас! — закричал он. — Если кто-нибудь еще встанет — взорвем самолет!

Было очевидно, что это не пустая угроза — в случае провала им терять было нечего. Между тем, несмотря на эволюции самолета, старший оставался на ногах и со звериной яростью пытался оторвать Надю от двери пилотской кабины. Ему нужен был командир. Ему нужен был экипаж. Ему нужен был самолет.

Пораженный неимоверным сопротивлением Нади, разъяренный собственным бессилием справиться с раненой, окровавленной хрупкой девушкой, он, не целясь, не думая ни секунды, выстрелил в упор и, отбросив отчаянную защитницу экипажа и пассажиров в угол узкого прохода, ворвался в кабину. За ним — его выродок с обрезом.

Дальше была бойня. Их выстрелы глушились их же криками:

— В Турцию! В Турцию! Вернетесь к советскому берегу — взорвем самолет!

Стрельба продолжилась и в кабине. Там потом насчитают 18 пробоин, а всего было выпущено 24 пули. Командиру одна из них попала в позвоночник.

Георгий Чахракия:

Преступник не церемонился. Сорвал с пилотов наушники радиосвязи. Топтался по лежащим телам. В грудь был ранен бортмеханик Оганес Бабаян. Во второго пилота Сулико Шавидзе тоже стреляли, но ему повезло — пуля застряла в стальной трубе спинки сиденья. Когда штурман Валерий Фадеев пришел в себя (у него были прострелены легкие), бандит выругался и ударил тяжелораненого ногой.

Владимир Гаврилович Меренков:

Пилоты все же сумели включить сигнал SOS. Георгий Чахракия:

…Аэродром в Трабзоне нашли визуально. Для летчиков это не составило труда.

Георгий Чахракия:

Выходя из салона уже после пассажиров, старший бандит кулаком постучал по машине: «Этот самолет теперь наш!» Турки оказали всем членам экипажа медицинскую помощь. Тут же предложили желающим остаться в Турции, но ни один из 49 советских граждан не согласился. На следующий день всех пассажиров и тело Нади Курченко вывезли в Советский Союз. Чуть позже перегнали угнанный Ан-24. За мужество и героизм Надежда Курченко была награждена боевым орденом Красного Знамени, именем Нади были названы пассажирский самолет, астероид, школы, улицы и так далее. Но следует сказать, видимо, и о другом.

Масштабы государственных, общественных действий, связанных с беспрецедентным событием, были огромны. Члены Государственной комиссии, МИД СССР вели переговоры с турецкими властями несколько суток подряд без единого перерыва.

Следовало: выделить воздушный коридор для возвращения угнанного самолета; воздушный коридор для переправки из больниц Трабзона раненых членов экипажа и тех пассажиров, которые нуждались в срочной медицинской помощи; конечно, и тех, кто не пострадал физически, но оказался на чужбине не по своей воле; требовался воздушный коридор для пролета спецрейса из Трабзона в Сухуми с телом Нади. В Сухуми уже летела из Удмуртии ее мать.

Рассказывает мама Надежды Генриетта Ивановна Курченко:

Сразу после угона в СССР появляются скупые сообщения ТАСС:

Появившаяся следующим днем, 17 октября, «тассовка» сообщила, что экипаж самолета и пассажиры возвращены на родину. Правда, в госпитале Трабзона остался получивший серьезные ранения в грудь штурман самолета, которому была сделана операция. Имена угонщиков не называются.

О личностях воздушных пиратов широкой общественности стало известно только 5 ноября, после пресс-конференции генпрокурора СССР Руденко.

Бразинскас Пранас Стасио 1924 года рождения и Бразинскас Альгирдас 1955 г. р.

Пранас Бразинскас родился в 1924 году в Тракайском районе Литвы.

Согласно биографии, написанной Бразинскасом в 1949 году, «лесные братья» выстрелом через окно убили председателя совета и смертельно ранили отца П. Бразинскаса, случайно оказавшегося рядом. При помощи местных властей П. Бразинскас приобрел дом в Вевисе и в 1952 году стал заведующим складом хозтоваров вевисского кооператива. В 1955 году за хищения и спекуляцию стройматериалами П. Бразинскас был осужден на 1 год исправительных работ. В январе 1965 года по решению Верховного суда он снова осужден, уже на 5 лет, однако уже в июне досрочно освобожден. Разведясь с первой женой, уехал в Среднюю Азию.

Занимался спекуляцией (в Литве покупал запчасти автомобилей, ковры, шелковые и льняные ткани и отправлял посылками в Среднюю Азию, за каждую посылку имел прибыль в 400-500 рублей), быстро накопил денег. В 1968 году он привез в Коканд своего тринадцатилетнего сына Альгирдаса, а через два года оставил и вторую жену.

7–13 октября 1970 года, последний раз побывав в Вильнюсе, П. Бразинскас с сыном взял свой багаж — неизвестно где приобретенное оружие, накопленные доллары (по данным КГБ, более 6000 долларов) — и вылетел в Закавказье.

В октябре 1970-го СССР потребовал от Турции незамедлительно выдать преступников, но данное требование выполнено не было. Турки решили сами судить угонщиков. Суд первой инстанции Трабзона не признал нападение преднамеренным. В свое оправдание Пранас заявлял, что самолет они угнали перед лицом смерти, якобы угрожавшей ему за участие в «Литовском сопротивлении».

Приговорили 45-летнего Пранаса Бразинскаса к восьми годам тюрьмы, а его 15-летнего сына Альгирдаса — к двум. В мае 1974 года отец попал под закон об амнистии, и тюремное заключение Бразинскасу-старшему заменили на домашний арест. В этом же году отец с сыном якобы скрылись из-под домашнего ареста и обратились в американское посольство в Турции с просьбой предоставить им политическое убежище в США. Получив отказ, Бразинскасы снова сдались в руки турецкой полиции, где их продержали еще пару недель и… окончательно отпустили на свободу. Затем через Италию и Венесуэлу они вылетели в Канаду. Во время промежуточной посадки в Нью-Йорке Бразинскасы вышли из самолета и были «задержаны» Службой миграции и натурализации США. Статуса политических беженцев им так и не предоставили, но для начала снабдили разрешением на жительство, а в 1983 году выдали обоим американские паспорта. Альгирдас официально сделался Альбертом Виктором Уайтом, а Пранас — Фрэнком Уайтом.

Генриетта Ивановна Курченко:

Бразинскасы поселились в городке Санта-Моника в Калифорнии, где работали обыкновенными малярами. В Америке в литовской общине отношение к Бразинскасам было настороженным, их откровенно побаивались. Попытка организовать сбор средств в фонд собственной помощи провалилась. В США Бразинскасы написали книгу о своих «подвигах», в которой пытались оправдать захват и угон самолета «борьбой за освобождение Литвы от советской оккупации». Чтобы обелить себя, П. Бразинскас заявлял, что попал в бортпроводницу случайно, в «перестрелке с экипажем». Еще позже А. Бразинскас утверждал, что бортпроводница погибла во время «перестрелки с агентами КГБ». Однако поддержка Бразинскасов литовскими организациями постепенно сошла на нет, о них все забыли. Реальная жизнь в США сильно отличалась от того, что они ожидали. Преступники жили убого, под старость Бразинскас-старший стал раздражительным и невыносимым.

В начале февраля 2002 года в службе «911» калифорнийского города Санта-Моника раздался звонок. Звонивший тут же повесил трубку. Полиция определила адрес, откуда звонили, и прибыла в дом 900 по 21-й стрит. Дверь полицейским открыл 46-летний Альберт Виктор Уайт и провел служителей закона к холодному трупу своего 77-летнего отца, на голове которого судмедэксперты потом насчитали восемь ударов от гантели. В Санта-Монике убивают редко — это была первая в том году насильственная смерть в городе.

Джек Алекс, адвокат Бразинскаса-младшего:

Надежда Владимировна Курченко (1950-1970). Родилась 29 декабря 1950 года в селе Ново-Полтава Ключевского района Алтайского края. Окончила школу-интернат в селе Понино Глазовского района УАССР. С декабря 1968 года бортпроводница Сухумского авиаотряда. Погибла 15 октября 1970 года, пытаясь предотвратить угон самолета террористами. В 1970 году похоронена в центре Сухуми. Спустя 20 лет ее могила перенесена на городское кладбище Глазова. Награждена (посмертно) орденом Красного Знамени. Имя Надежды Курченко присвоено одному из пиков Гиссарского хребта, танкеру российского флота и малой планете.