Руки участкового мелко трясутся, а взгляд направлен сквозь Назара в пространство. Журналист зябко поежился, на всякий случай оглянулся — вдруг за спиной стоит кто. Нет, в кабинете только они, а дверь закрыта.
Участковый прикурил, чертыхнулся и перевернул сигарету, щелкнул зажигалкой. Взгляд приобрел осмысленность, стукнул ящик, и на столе появилась пластиковая бутылка и рюмка.
— Вы уверены, что хотите знать? — Спросил участковый, наливая.
— Да, вполне. — Ответил Назар.
В воздухе появился сладковатый запах крепкого алкоголя, смешался с сигаретным дымом. Страж порядка опрокинул рюмку, шумно выдохнул и откинулся в кресле. Нечто в его взгляде изменилось, словно у смертника перед эшафотом. Хлопнул в ладоши и развел руки, на миг Назару показалось, что он перекрестится.
— Ладно, воля ваша. Но я бы советовал спросить о другом, хоть о маньяке, поверьте, Вам так лучше будет.
— А что, есть маньяк?
— И не один, но телевизионщики не спешат о них трубить на каждом шагу, говорят «скучные».
— Ясно… в другой раз, может быть, но меня сейчас интересуют пропавшие без вести. По моим данным в вашем районе за последние десять лет просто рекордное число пропавших! Больше, чем в соседних вместе взятых! Как так получилось?
Участковый моргнул, глубоко вздохнул и начал говорить:
— За прошлое десятилетие так же рекорд, и за позапрошлое. Готов поклясться, и при царе также было. Да и вообще всегда...
Она замолк, глядя в потолок и медленно вертя в руке пустую рюмку.
— То есть, вы хотите сказать, что здесь просто аномальное место? — Разочарованно предположил Назар, понимая, такую статью продашь только в желтушную газетенку.
В блог такое не выложишь, засмеют. Серьезный, вроде, журналист, а втюхиваешь нам страшилку.
— Аномалия? — Усмехнулся участковый. — Можно и так сказать, но… оно живое. Мой предшественник поседел к тридцати, я еще держусь, но сами видите — какой ценой.
Отставив рюмку, сделал глоток из бутылки, хекнул и уткнулся носом в рукав.
— Слушайте, не надо меня разыгрывать! — Выпалил Назар. — Может еще скажете, что тут проклятье и попа надо вызывать?!
— Не скажу, вера тут бессильна. Я с тех пор, как увидел… это, так в атеисты записался. Плевать оно хотело на крестики и молитвы, на святую воду. Ни один Бог не может позволить существовать подобному, но оно есть, а значит там, — участковый ткнул пальцем в потолок, — никого нет.
— Вы видели, что? — Настороженно спросил Назар.
Вместо ответа участковый взял квадратный листок и быстро написал адрес, подтолкнул журналисту.
— Сами посмотрите.
Назар взял бумажку, а участковый с бутылкой отошел к окну, дав понять, что разговор окончен.
***
Людей на улице мало, бродячих животных, столь привычных на городских окраинах, нет вовсе. Назар припарковался во дворе панельного дома, нехотя вышел из машины, предварительно сверившись с адресом.
Теплый ветер гонит по асфальту сухую листву, сбивает во внушительные кучи на ржавой детской площадке и возле жестяных коробок гаражей. Судя по виду, дворники сюда отродясь не хаживали. Дом буквально кричит о ремонте, подъезды — темные провалы без дверей, похожи на беззубые рты. Стены облупились, обнажая арматуру, а мозаика на торце дома частично осыпалась.
Большинство окон в деревянных рамах, только самые крайние щеголяют белоснежными стеклопакетами. Кажется, будто в доме почти никто не живёт, даже машин рядом нет.
У подвальных окон, где сердобольные бабушки оставляют корм бездомным кошечкам, пусто и тарелок с водой нет.
Назар остановился у нужного подъезда, заглянул внутрь, росказни участкового здесь не кажутся дурью. Собрав храбрость в кулак, шагнул внутрь и начал подниматься, вглядываясь в номера квартир. Большинство дверей — деревянные панели, оббитые искусственной кожей с выпуклыми линзами глазков.
Каждый шаг разносится по подъезду гулким топотом. Кто-то оборвал с перил деревянные части, ладонь касается ржавого металла, старательно погнутого или даже порванного. На потолке горящими спичками нарисованы продолговатые предметы с характерными округлостями и весь словарный запас художников. Воздух в подъезде пахнет плесенью и сырой землей.
На третьем этаже Назар остановился у искомой двери, на всякий случай ещё раз сверился с адресом. Всё верно, семнадцатая квартира. Самая обыденная советская деревянная дверь, номер написан на крохотном эмалированном овале, прикрученном в верхней части. Такие «номерки» можно увидеть на старых бесхозных могилах… Звонок, бежевый пластиковый цилиндр с коричневой кнопкой.
Назар потянулся к нему и… отдернул руку, как от оголенного провода. Отступил на два шага, пятка свесилась с крайней ступеньки. Внутренний голос надрывается в истошном крике, а вдоль позвоночника прокатываются волны животного ужаса падающей с ветки обезьяны.
— Ну его в пень. — Пробормотал журналист.
Развернулся и сделал шаг вниз… за спиной скрипнуло, он обернулся, едва не сломав шею от резвости. Дверь семнадцатой квартиры медленно открывается, продирающе скрипя петлями. Колючий холод вгрызся в затылок, растекся по телу. За дверью, сразу от порога начинается идеальная тьма. Словно вся квартира заполнена чернильным желе.
Глаз различил движение внутри, и Назар прежде, чем осознал, бросился вниз, перепрыгивая по четыре ступени. У самого выхода из подъезда за волосы и руку рвануло, но он извернулся, сбросив куртку, и выбежал на свет. Не оглядываясь, запрыгнул в машину, мотор послушно взвыл, и авто рвануло через «клумбу» и край детской площадки.
Когда машина долетела до выезда со двора, журналист рискнул обернуться. Внутри подъезда, не выглядывая наружу, стоит нечто черное и пристально смотрит вслед машине, словно стараясь запомнить номер.
© Лит Блог
